БИОГРАФИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ.
Ардак Еженова родилась 18 августа 1944 года в селе Аксу Талдыкорганской (ныне Алматинской) области в учительской семье: ее отец, Ескендир Кыдырович, всю жизнь преподавал в школе, мать, Советай Сыдыковна, преподавала казахский язык и литературу. Большое влияние на формирование мировоззрения Ардак, на развитие ее творческого мышления оказала ее бабушка Айтбала. Эта старая женщина обладала феноменальной памятью, знала наизусть много произведений казахского фольклора и устной казахской поэзии, сама была поэтом-импровизатором, принимала участие в айтысах. Кроме того, она имела глубокие познания в области народной медицины, лечила обращающихся к ней за помощью людей травяными настоями, рецепты которых были известны только ей, владела даром предвидения. Любовь к поэзии, к слову унаследовала Ардак именно от своей бабушки. А о роли слова в жизни человека будущая поэтесса впервые задумалась, когда услышала, как говорит один из братьев деда. «Красота, образность, богатство красок его речи поразили меня, - вспоминает Ардак. -Я ощутила, какое это великое счастье - уметь говорить. Речь его - как самая прекрасная музыка». Это сопоставление слова с музыкой звучит и в словах уже зрелой поэтессы: «Завидую композиторам, так как они в звуке могут более точно выразить ощущения, чувства человека».
Окончив школу, Ардак в 1961 году приехала в Алматы и поступила на физико-математический факультет Казахского женского педагогического института, однако, проучившись на этом факультете два года, перевелась на второй курс филологического факультета, славившегося в те времена своим профессорско-преподавательским составом. Одним из самых ярких преподавателей Ардак называет 3. А. Ахметова, ныне академика Академии наук Республики Казахстан, доктора филологических наук, профессора. В студенческие годымного занималась теорией литературы. После окончания института работала учителем русского языка и литературы в средней школе села Покатиловки Саркандского района Талдыкорганской области.
Первое свое стихотворение Ардак написала, когда училась в шестом классе. Когда читаешь это произведение, удивляешься тому, что его автором является тринадцатилетняя девочка. В нем - зрелый, а не детский взгляд на жизнь, предчувствие, предсказание собственного пути, своей судьбы. Недаром поэтесса считает его программным:
Может быть, останусь я одна,
В памяти - детства капризы.
Я буду знать тогда, что слеза
не солона,
А солоно молчанье,
И страсть не яркая жар-птица,
А просто снег, который тает на ресницах,
Что шум и пестрота не развлекут,
А тишина - лекарство развлеченья.
Быть может, разгадаю тайну слов
И буду знать, что будет после слова.
А что пока?
Пока ты молода,
И хорошо, что иногда
Ты задаешь себе вопросы.
Судьбу Ардак Еженовой нельзя назвать легкой: было много разочарований, потерь, душевной и физической боли. «Жизнь по мне прошлась стальным катком», - говорит Ардак, считающая, что именно борьба, преодоление трудностей, сопротивление окружающей среде сделали ее поэтом, придали мускулистость ее стихам.
Первый поэтический сборник Ардак «Зеленый причал» появился в 1976 году. За ним последовали сборники «Ветка молнии», «Сожжение цвета», «Предел беспредельности», «Пунктир танца». Метафоричность, ассоциативность названий сборников характеризует особенность творческого мышления поэтессы.
Только в первом сборнике Ардак мы можем найти стихи на традиционные поэтические темы любви («Об одном и том же...»), родины («Зеленый причал»), встретить персонажей из реальной жизни («Дед Вергун»). Эти произведения отличаются искренностью
чувств, глубиной ассоциативного мышления. Вот небольшое (и чуть ли не единственное в творчестве поэтессы) стихотворение о любви:
Об одном и том же
Разными словами:
Дождь - тоскливым шепотом,
Я - слезами,
Полумрак - дыханием,
Я - глазами.
Об одном и том же
Разными словами.
Мир пуст...
Тебя нет рядом.
Наверное, если бы не последние две строки (кстати, снятые советской цензурой - это ведь непатриотично звучит и не отвечает задачам воспитания коллективизма), трудно было бы так отчетливо определить тему этого стихотворения.
Светлым лиризмом проникнуты строки Ардак о родном крае, который она называет «Мой зеленый причал, мой аул!»
Таких стихов немного у Ардак. Поэтесса работает иначе, чем многие ее собратья по перу: ее стихи идут (сказывается учеба на физико-математическом факультете!) от разума, а не от чувства. Размышляя о том, как приходят стихи, она говорит: «Сначала появляется мысль, требующая работы с большим научным материалом. Переработав кучу научной литературы, начинаю писать стихи. Так был создан сборник «Предел беспредельности», в основу которого положены научные изыскания доктора филологических наук А. Ж. Жаксылыкова. Так создавались стихи, основанные на заклинаниях древних баксы, которые я сейчас готовлю к публикации».
Образ лирической героини. В сборнике стихов «Пунктир танца» речь идет о танце жизни. Жизнь -это пунктир, но нас ждет прямая нашего конца и начала нашей бесконечности, уверяет нас лирическая героиня Еженовой. Она немногословна, сдержана и строга, терпеть не может лицемерья и предупреждает, что маски, которые носят люди, могут стать самим лицом. Она задумывается о потомках, видя их страшные души, но более всего ее страшит участь несчастной земли, « когда нас обратно вернут, обернув, в то, что мы заслужили...».Фаталистическое смирение перед госпожей - ее высочество судьбой чувствуется в стихотворении «Ни от нашего с вами отказа...» Авторское сознание поэта выражается в монологе. Но этот монолог обращен внутрь, лирическая героиня говорит сама с собой - это и осуждение, когда она говорит о благих намерениях, обладающих свойством превращаться в зло, это и воспоминанье о юности, когда ее привлекал блеск слов, а не их смысл, когда совершались ошибки. Философия Еженовой глубока и афористична. Например, стихотворение «Мы балансируем... » напоминает стихотворение О. Мандельштама из его знаменитых «Восьмистиший».
В игольчатых чумных бокалах
Мы пьем наваждение причин,
Касаемся крючьями малых,
Как легкая смерть, величин.
И там, где сцепились бирюльки,
Ребенок молчанье хранит,
Большая вселенная в люльке
У маленькой вечности спит.
У Еженовой то же устройство мира, та же хрупкость мироздания, то же оксюморонное сочетание не сочетаемых понятий.
Как хрупко
и обманчиво
то равновесие,
по которому
мы балансируем,
исполняя ритуал
обыденности,
не ведая того,
что сами
каждый миг творим
собственное,
как благоденствие,
так и катастрофу.
Но казахский поэт стремится не к образной многозначности, присущей стихам великого русского поэта, не к объективной созерцательности Мандельштама, а к точному выражению своей позиции в созидаемом мире, в котором благоденствие и катастрофа зависит
от исполняемого ритуала. Мимолетность мгновений, тень взгляда, отражение улыбки, молчание голоса - вот что занимает внимание поэта. Ее медитации - действительно всегда размышления, но они окрашены отношением поэта, его внутренним огнем, бременем прозрения и способностью удивляться и радоваться. А когда она видит, что у людей утрачена эта самая важная способность, ей остается только воскликнуть: «о люди, // как бессмысленна // ваша тщета // как возвеличивать, //так и уничижать...»
В стихах А. Еженовой четко вырисовывается тенденция следовать традициям восточной поэзии. Она добивается сатори - просветления—цели японской поэзии, свойственного ее формам: хок-ку и танка. Ориентир на лаконичность, философскую емкость, верность жанру краткого верлибра сообщают ее стихам энергию мощного переживания, остроту очень зоркого видения, присущую охотнику или художнику. Лирическая героиня в стихотворении «Продираясь по охотничьей тропе» в течение долгого периода выбирается из ям-ловушек, что затупляет ее возможность любоваться. Поэт не уточняет, чем любоваться. Но нам и так ясна смертельная усталость героини, опасность ее жизненного пути, ее растаявшие мечты. Яркая цветопись стихотворения «Струится синей дымкой» заставляет нас подозревать в поэте художника живописца, и мы не ошибемся.
Но не живописные картины и образы составляют суть ее лирики. Ее поэзия - это поэзия мысли. Она выстраивает силлогизмы по безупречным законам логики и диалектическим антиномиям поэзии:
Все наши умозаключения,
обеты, данные себе,
все клятвы,
знание последующих событий,
все летит
в тартарары
перед могущественной властью
необходимости
данного момента.
Порой приходится удивляться, как иногда банальные истины могут быть такими мудрыми и завораживающими. В этом, наверно, колдовство настоящей поэзии. Еженова не удостаивает внимания рифму.Обычно это ей не нужно. Но когда рифма появляется, она неожиданно бьет в самую точку, делая стих чеканным и афористичным.
Мы сами того не понимаем,
как охраняет нас судьба,
Бывает, несостоявшееся
желание оплакиваем,
не ведая, что нас
обошла беда.
Все ее стихи - это мысли, начертанные в небесах веткой молнии, символы жизни. Символы расставания и встреч, славы и забвения. Интересны ее стихи о времени, суть которого она старается постичь не как ученый, а как поэт, сам созидающий время. Время - шутник, пишет она, но и сама не прочь пошутить над временем. Она удивительно смогла заметить типичную черту женского характера и природы.
Как удивительна
эта закономерность
в природе
и в человеческих чувствах —
грозе
предшествует жара,
а охлаждению -
пылкая страсть.
Она удивительно конкретно и предметно пишет о самых, казалось, абстрактных вещах, об обещании, об удаче, об усталости, о лести, о бездуховности, о небесной каре, о правде и лжи. Но ведущая тема ее поэзии - это сама поэзия. Эта тема раскрывается в стихах «По тому, как вычурны слова», «Изыск витиеватых пышных славословий». Ее стихи иногда совсем не похожи на стихи, а на громкий выкрик, резкую обиду, вырвавшееся в сердцах крепкое выражение. Она не стесняется, лезет в политику, и тогда от нее достается власть предержащим. Она не боится быть публицистичной, сатиричной, политичной и аполитичной, саркастической и ироничной, отчаянной трусихой и бесстрашной до отчаяния женщиной.
Проходит та черта,
когда
предпочитаешь патоке
обещаний благоденствия
правду направленного дула...
Один из разделов книги стихов «Пунктир танца» называется «Мы на улицах нашей жизни». В отличие от Фаризы Онгарсыновой, Ардак — типично городской поэт. Поэтому и жизнь представляется ей городом с улицами, а планета - «тугим мотком запутанных дорог». В ее поэзии появляются башенные краны, не только как приметы урбанистического пейзажа, но и природные символы. Ее творчеству характерны сочетание ультрасовременных знаков бытия и тонких природных образов. Так, она гармонизирует образ улицы и реки. Возникает мотив бесконечной пряжи дорог, башенные краны ассоциируются с аистами, несущими сверток с ребенком. Автомашины похожи на мышей, доска объявлений напоминает ромашковое поле, из тишины погоста тебя возвращает скрежет экскаватора.
Наиболее пронзительное стихотворение этого цикла «Девочку с лицом застенчивой луны...». Лирическая героиня встречает в городском переулке девочку со сломанной рукой. Главное, конечно, лирическое переживание героини, которое мы испытываем вместе с автором. Нам безумно жаль девочку. Волшебство поэта в том, что, буквально, в нескольких стихах она дала такой незабываемый портрет девочки, что невозможно остаться к ней равнодушной.
Девочку с лицом
застенчивой луны
встречаю каждый день
я в тусклом переулке.
Как сломанная ветка повисла рука,
а в глазах – ожидание чуда:
зеленых листьев
на высохшей ветке,
так похожей на ее руку...
Юная девочка ассоциируется с весной, лицо ее сияет, как луна, в контрасте с тусклым переулком. Девочка - это сама жизнь, свет.верлибризации заключается в том, что поэтическая система строится как система цитат-реминисценций к более ранним текстам. Поэтому стих Еженовой напоминает нам японские танка и хокку, алтыаяк и сеги-заяк Абая, восьмистишия Мандельштама, корейские сиджо, персидские рубай, стихи Блока (например, про лицо, которое сияло на столе) и других символистов. То есть поэт как бы включаете нас в поэтическую языковую игру, делает нас соучастниками диалога. Кажется, что верлибр — самая легкая система стихосложения, максимально приближенная к прозе. Но именно метрическая свобода стиха обостряет требования к чувству ритма поэта, к образной структуре стихотворения, к точности в выражении чувств. Всем этим требованиям соответствует стих Еженовой. О сложности этой системы говорит такой факт, что в казахской поэзии верлибр существует в ограниченном количестве, только в произведениях О. Сулейменова и Ж. Нажимеденова, кстати, в переводе Еженовой. Верлибр требует от поэта высокой стиховедческой культуры. Противоположностью верлибра являются твердые стиховые формы. Но своей философской направленностью, лаконичностью, ме-тафористичностью верлибр, как это ни парадоксально, напоминает нам изысканные твердые формы стиха.
Поэтому последний раздел в своем сборнике Ардак не случайно назвала «как бы подражания». И по форме, и по содержанию стихи этого раздела «Чуток камыш», «Теперь я вижу», «Как чист голубой» напоминают японские хокку. Стихотворения «Куда дует ветер», «Даже очки», «Ступив на луну» ближе к японским пятистишиям - танка. «Иду по осенней аллее» написано по форме итальянского сонета. А стихотворение «Как пташку с ярким опереньем с ветки боюсь спугнуть» напоминает алтыаяк Абая. В форме октавы или философских восьмистиший Мандельштама написано стихотворение «Когда уже осень, и душа знает иней». Но большинство стихотворений этого раздела тяготеют к форме «танка».
«О женщины, я одна из вас...» признается Еженова в последнем разделе своего сборника, обнажая женскую суть своей поэзии. Действительно, это женские, но очень мужественные стихи. Лирическая героиня живет теми же радостями и горестями, что и обычная женщина. Она так же любит, разочаровывается, ее так же заедает быт, но это только внешний план бытия. На самом деле, она живет в поэзии, в мире, который сама создает. И мир этот прекрасен.
Из произведений Ардак Еженовой
Как хрупко
и обманчиво то равновесие,
по которому мы балансируем,
исполняя ритуал обыденности, не ведая того,
что сами
каждый миг творим собственное,
как благоденствие, так и катастрофу.
Ардак Еженова родилась 18 августа 1944 года в селе Аксу Талдыкорганской (ныне Алматинской) области в учительской семье: ее отец, Ескендир Кыдырович, всю жизнь преподавал в школе, мать, Советай Сыдыковна, преподавала казахский язык и литературу. Большое влияние на формирование мировоззрения Ардак, на развитие ее творческого мышления оказала ее бабушка Айтбала. Эта старая женщина обладала феноменальной памятью, знала наизусть много произведений казахского фольклора и устной казахской поэзии, сама была поэтом-импровизатором, принимала участие в айтысах. Кроме того, она имела глубокие познания в области народной медицины, лечила обращающихся к ней за помощью людей травяными настоями, рецепты которых были известны только ей, владела даром предвидения. Любовь к поэзии, к слову унаследовала Ардак именно от своей бабушки. А о роли слова в жизни человека будущая поэтесса впервые задумалась, когда услышала, как говорит один из братьев деда. «Красота, образность, богатство красок его речи поразили меня, - вспоминает Ардак. -Я ощутила, какое это великое счастье - уметь говорить. Речь его - как самая прекрасная музыка». Это сопоставление слова с музыкой звучит и в словах уже зрелой поэтессы: «Завидую композиторам, так как они в звуке могут более точно выразить ощущения, чувства человека».
Окончив школу, Ардак в 1961 году приехала в Алматы и поступила на физико-математический факультет Казахского женского педагогического института, однако, проучившись на этом факультете два года, перевелась на второй курс филологического факультета, славившегося в те времена своим профессорско-преподавательским составом. Одним из самых ярких преподавателей Ардак называет 3. А. Ахметова, ныне академика Академии наук Республики Казахстан, доктора филологических наук, профессора. В студенческие годымного занималась теорией литературы. После окончания института работала учителем русского языка и литературы в средней школе села Покатиловки Саркандского района Талдыкорганской области.
Первое свое стихотворение Ардак написала, когда училась в шестом классе. Когда читаешь это произведение, удивляешься тому, что его автором является тринадцатилетняя девочка. В нем - зрелый, а не детский взгляд на жизнь, предчувствие, предсказание собственного пути, своей судьбы. Недаром поэтесса считает его программным:
Может быть, останусь я одна,
В памяти - детства капризы.
Я буду знать тогда, что слеза
не солона,
А солоно молчанье,
И страсть не яркая жар-птица,
А просто снег, который тает на ресницах,
Что шум и пестрота не развлекут,
А тишина - лекарство развлеченья.
Быть может, разгадаю тайну слов
И буду знать, что будет после слова.
А что пока?
Пока ты молода,
И хорошо, что иногда
Ты задаешь себе вопросы.
Судьбу Ардак Еженовой нельзя назвать легкой: было много разочарований, потерь, душевной и физической боли. «Жизнь по мне прошлась стальным катком», - говорит Ардак, считающая, что именно борьба, преодоление трудностей, сопротивление окружающей среде сделали ее поэтом, придали мускулистость ее стихам.
Первый поэтический сборник Ардак «Зеленый причал» появился в 1976 году. За ним последовали сборники «Ветка молнии», «Сожжение цвета», «Предел беспредельности», «Пунктир танца». Метафоричность, ассоциативность названий сборников характеризует особенность творческого мышления поэтессы.
Только в первом сборнике Ардак мы можем найти стихи на традиционные поэтические темы любви («Об одном и том же...»), родины («Зеленый причал»), встретить персонажей из реальной жизни («Дед Вергун»). Эти произведения отличаются искренностью
чувств, глубиной ассоциативного мышления. Вот небольшое (и чуть ли не единственное в творчестве поэтессы) стихотворение о любви:
Об одном и том же
Разными словами:
Дождь - тоскливым шепотом,
Я - слезами,
Полумрак - дыханием,
Я - глазами.
Об одном и том же
Разными словами.
Мир пуст...
Тебя нет рядом.
Наверное, если бы не последние две строки (кстати, снятые советской цензурой - это ведь непатриотично звучит и не отвечает задачам воспитания коллективизма), трудно было бы так отчетливо определить тему этого стихотворения.
Светлым лиризмом проникнуты строки Ардак о родном крае, который она называет «Мой зеленый причал, мой аул!»
Таких стихов немного у Ардак. Поэтесса работает иначе, чем многие ее собратья по перу: ее стихи идут (сказывается учеба на физико-математическом факультете!) от разума, а не от чувства. Размышляя о том, как приходят стихи, она говорит: «Сначала появляется мысль, требующая работы с большим научным материалом. Переработав кучу научной литературы, начинаю писать стихи. Так был создан сборник «Предел беспредельности», в основу которого положены научные изыскания доктора филологических наук А. Ж. Жаксылыкова. Так создавались стихи, основанные на заклинаниях древних баксы, которые я сейчас готовлю к публикации».
Образ лирической героини. В сборнике стихов «Пунктир танца» речь идет о танце жизни. Жизнь -это пунктир, но нас ждет прямая нашего конца и начала нашей бесконечности, уверяет нас лирическая героиня Еженовой. Она немногословна, сдержана и строга, терпеть не может лицемерья и предупреждает, что маски, которые носят люди, могут стать самим лицом. Она задумывается о потомках, видя их страшные души, но более всего ее страшит участь несчастной земли, « когда нас обратно вернут, обернув, в то, что мы заслужили...».Фаталистическое смирение перед госпожей - ее высочество судьбой чувствуется в стихотворении «Ни от нашего с вами отказа...» Авторское сознание поэта выражается в монологе. Но этот монолог обращен внутрь, лирическая героиня говорит сама с собой - это и осуждение, когда она говорит о благих намерениях, обладающих свойством превращаться в зло, это и воспоминанье о юности, когда ее привлекал блеск слов, а не их смысл, когда совершались ошибки. Философия Еженовой глубока и афористична. Например, стихотворение «Мы балансируем... » напоминает стихотворение О. Мандельштама из его знаменитых «Восьмистиший».
В игольчатых чумных бокалах
Мы пьем наваждение причин,
Касаемся крючьями малых,
Как легкая смерть, величин.
И там, где сцепились бирюльки,
Ребенок молчанье хранит,
Большая вселенная в люльке
У маленькой вечности спит.
У Еженовой то же устройство мира, та же хрупкость мироздания, то же оксюморонное сочетание не сочетаемых понятий.
Как хрупко
и обманчиво
то равновесие,
по которому
мы балансируем,
исполняя ритуал
обыденности,
не ведая того,
что сами
каждый миг творим
собственное,
как благоденствие,
так и катастрофу.
Но казахский поэт стремится не к образной многозначности, присущей стихам великого русского поэта, не к объективной созерцательности Мандельштама, а к точному выражению своей позиции в созидаемом мире, в котором благоденствие и катастрофа зависит
от исполняемого ритуала. Мимолетность мгновений, тень взгляда, отражение улыбки, молчание голоса - вот что занимает внимание поэта. Ее медитации - действительно всегда размышления, но они окрашены отношением поэта, его внутренним огнем, бременем прозрения и способностью удивляться и радоваться. А когда она видит, что у людей утрачена эта самая важная способность, ей остается только воскликнуть: «о люди, // как бессмысленна // ваша тщета // как возвеличивать, //так и уничижать...»
В стихах А. Еженовой четко вырисовывается тенденция следовать традициям восточной поэзии. Она добивается сатори - просветления—цели японской поэзии, свойственного ее формам: хок-ку и танка. Ориентир на лаконичность, философскую емкость, верность жанру краткого верлибра сообщают ее стихам энергию мощного переживания, остроту очень зоркого видения, присущую охотнику или художнику. Лирическая героиня в стихотворении «Продираясь по охотничьей тропе» в течение долгого периода выбирается из ям-ловушек, что затупляет ее возможность любоваться. Поэт не уточняет, чем любоваться. Но нам и так ясна смертельная усталость героини, опасность ее жизненного пути, ее растаявшие мечты. Яркая цветопись стихотворения «Струится синей дымкой» заставляет нас подозревать в поэте художника живописца, и мы не ошибемся.
Но не живописные картины и образы составляют суть ее лирики. Ее поэзия - это поэзия мысли. Она выстраивает силлогизмы по безупречным законам логики и диалектическим антиномиям поэзии:
Все наши умозаключения,
обеты, данные себе,
все клятвы,
знание последующих событий,
все летит
в тартарары
перед могущественной властью
необходимости
данного момента.
Порой приходится удивляться, как иногда банальные истины могут быть такими мудрыми и завораживающими. В этом, наверно, колдовство настоящей поэзии. Еженова не удостаивает внимания рифму.Обычно это ей не нужно. Но когда рифма появляется, она неожиданно бьет в самую точку, делая стих чеканным и афористичным.
Мы сами того не понимаем,
как охраняет нас судьба,
Бывает, несостоявшееся
желание оплакиваем,
не ведая, что нас
обошла беда.
Все ее стихи - это мысли, начертанные в небесах веткой молнии, символы жизни. Символы расставания и встреч, славы и забвения. Интересны ее стихи о времени, суть которого она старается постичь не как ученый, а как поэт, сам созидающий время. Время - шутник, пишет она, но и сама не прочь пошутить над временем. Она удивительно смогла заметить типичную черту женского характера и природы.
Как удивительна
эта закономерность
в природе
и в человеческих чувствах —
грозе
предшествует жара,
а охлаждению -
пылкая страсть.
Она удивительно конкретно и предметно пишет о самых, казалось, абстрактных вещах, об обещании, об удаче, об усталости, о лести, о бездуховности, о небесной каре, о правде и лжи. Но ведущая тема ее поэзии - это сама поэзия. Эта тема раскрывается в стихах «По тому, как вычурны слова», «Изыск витиеватых пышных славословий». Ее стихи иногда совсем не похожи на стихи, а на громкий выкрик, резкую обиду, вырвавшееся в сердцах крепкое выражение. Она не стесняется, лезет в политику, и тогда от нее достается власть предержащим. Она не боится быть публицистичной, сатиричной, политичной и аполитичной, саркастической и ироничной, отчаянной трусихой и бесстрашной до отчаяния женщиной.
Проходит та черта,
когда
предпочитаешь патоке
обещаний благоденствия
правду направленного дула...
Один из разделов книги стихов «Пунктир танца» называется «Мы на улицах нашей жизни». В отличие от Фаризы Онгарсыновой, Ардак — типично городской поэт. Поэтому и жизнь представляется ей городом с улицами, а планета - «тугим мотком запутанных дорог». В ее поэзии появляются башенные краны, не только как приметы урбанистического пейзажа, но и природные символы. Ее творчеству характерны сочетание ультрасовременных знаков бытия и тонких природных образов. Так, она гармонизирует образ улицы и реки. Возникает мотив бесконечной пряжи дорог, башенные краны ассоциируются с аистами, несущими сверток с ребенком. Автомашины похожи на мышей, доска объявлений напоминает ромашковое поле, из тишины погоста тебя возвращает скрежет экскаватора.
Наиболее пронзительное стихотворение этого цикла «Девочку с лицом застенчивой луны...». Лирическая героиня встречает в городском переулке девочку со сломанной рукой. Главное, конечно, лирическое переживание героини, которое мы испытываем вместе с автором. Нам безумно жаль девочку. Волшебство поэта в том, что, буквально, в нескольких стихах она дала такой незабываемый портрет девочки, что невозможно остаться к ней равнодушной.
Девочку с лицом
застенчивой луны
встречаю каждый день
я в тусклом переулке.
Как сломанная ветка повисла рука,
а в глазах – ожидание чуда:
зеленых листьев
на высохшей ветке,
так похожей на ее руку...
Юная девочка ассоциируется с весной, лицо ее сияет, как луна, в контрасте с тусклым переулком. Девочка - это сама жизнь, свет.верлибризации заключается в том, что поэтическая система строится как система цитат-реминисценций к более ранним текстам. Поэтому стих Еженовой напоминает нам японские танка и хокку, алтыаяк и сеги-заяк Абая, восьмистишия Мандельштама, корейские сиджо, персидские рубай, стихи Блока (например, про лицо, которое сияло на столе) и других символистов. То есть поэт как бы включаете нас в поэтическую языковую игру, делает нас соучастниками диалога. Кажется, что верлибр — самая легкая система стихосложения, максимально приближенная к прозе. Но именно метрическая свобода стиха обостряет требования к чувству ритма поэта, к образной структуре стихотворения, к точности в выражении чувств. Всем этим требованиям соответствует стих Еженовой. О сложности этой системы говорит такой факт, что в казахской поэзии верлибр существует в ограниченном количестве, только в произведениях О. Сулейменова и Ж. Нажимеденова, кстати, в переводе Еженовой. Верлибр требует от поэта высокой стиховедческой культуры. Противоположностью верлибра являются твердые стиховые формы. Но своей философской направленностью, лаконичностью, ме-тафористичностью верлибр, как это ни парадоксально, напоминает нам изысканные твердые формы стиха.
Поэтому последний раздел в своем сборнике Ардак не случайно назвала «как бы подражания». И по форме, и по содержанию стихи этого раздела «Чуток камыш», «Теперь я вижу», «Как чист голубой» напоминают японские хокку. Стихотворения «Куда дует ветер», «Даже очки», «Ступив на луну» ближе к японским пятистишиям - танка. «Иду по осенней аллее» написано по форме итальянского сонета. А стихотворение «Как пташку с ярким опереньем с ветки боюсь спугнуть» напоминает алтыаяк Абая. В форме октавы или философских восьмистиший Мандельштама написано стихотворение «Когда уже осень, и душа знает иней». Но большинство стихотворений этого раздела тяготеют к форме «танка».
«О женщины, я одна из вас...» признается Еженова в последнем разделе своего сборника, обнажая женскую суть своей поэзии. Действительно, это женские, но очень мужественные стихи. Лирическая героиня живет теми же радостями и горестями, что и обычная женщина. Она так же любит, разочаровывается, ее так же заедает быт, но это только внешний план бытия. На самом деле, она живет в поэзии, в мире, который сама создает. И мир этот прекрасен.
Из произведений Ардак Еженовой
Как хрупко
и обманчиво то равновесие,
по которому мы балансируем,
исполняя ритуал обыденности, не ведая того,
что сами
каждый миг творим собственное,
как благоденствие, так и катастрофу.
| Скачать | Размер файла |
|---|---|
 Ардак Еженова.zip | 12 Kb |
