Жети Жаргы

Содержание.
Введение.
Глава 1. История «Жети Жаргы»
Глава 2.   Некоторые главы   «Жети Жаргы»
Глава 3. Фрагменты  «Жети Жаргы», записанные Г. Спасским.
Заключение.
 Список используемой литературы.

Для  изучения  общественного  строя любого общества  первостепенное
значение имеют законодательные" памятники, фиксирующие сложившиеся в обществе отношения. В истории казахского права ханского периода (ХV-ХIХ вв.) известен только один законодательный памятник — «Жети Жаргы  («Семь установлений»).
Мы не располагаем точными сведениями о том, кто был автором «Жети Жаргы» или инициатором его составления. Со ссылкой на казахские предания творцом «Жети Жаргы» принято называть хана Тауке (ум. ок. 1718 г.). Он будто бы собрал для совета трех биев — Тюля-бия из Улу жуза, Казбек-бия из Орта жуза, Айтек-бия из Киши жуза — и, обсудив с ними случавшиеся между казахами частые ссоры, составил и утвердил некоторые законоположения. Согласно другому преданию, Тауке-хан собрал в урочище Куль-Тобе (Сырдарьинская область) семь биев и «эти бии соединили старые обычаи ханов Касима и Ишима в новые обычаи, называемые «Жети Жаргы». Поэтому в научней литературе «Жети Жаргы» именуется также «Уложением» хана Тауке и «Законами» хана Тауке.

Глава 1. История «Жети Жаргы»
Единого мнения о конкретном времени составления «Жети Жаргы» нет: без особой аргументации одни исследователи относили его ко второй половине XVII в., другие — началу XVIII в. Наиболее приемлемым нам кажется первое мнение, высказанное еще Г. Спасским в 1820 году. Можно даже ут--верждать, что идея создания «Жети Жяргы» относится к 70-м годам XVII в. и явилось ответным действием казахского Тауке-хана и его окружения на законодательную инициативу ойратского Галдан-хунтайши (1670-1697). Время правления Тауке-хана приходится на один из самых трудных периодов истории казахского народа. Во второй псловяяе XVlt в. на западе ханства казахские владетели вели войну с Аштарха-нидами за господствовал Присырдарьинскими городами, а на юго-востоке продолжалась изнурительная борьба с джунгарами (ойратами) из-за обладания кочевьями. По мере распространения экспансии джунгарских феодалов на казахские земли, казахи потеряли к 70-м годам XVII в. значительную часть своих кочевий в Семиречье и на северо-востоке страны. Это вызывало, в свою очередь, внутренние неурядицы, и прежде всего борьбу за пастбища среди самих казахов. Возникавшие междоусобия должны были создавать предпосылки и условия для нарушения традиционного обычая, права и вести к подрыву норм общественной и государственной жизни. Это, в свою очередь, должно было вызвать противоположное стремление — стремление к законодательному урегулированию расшатавшихся общественных устоев, поскольку только так возможно было наиполнейшим образом мобилизовать все наличные силы для общей обороны от внешнего, сильного врага — ойратов, война с которыми была неизбежной. Разумеется, однако, что военно-политической ситуацией Казахского ханства в середине XVII в. не исчерпываются побуждения, вызвавшие появление «Жети Жаргы». При создании «Жети Жаргы», несомненно, важным и даже определяющим сам его характер оказалось стремление приспособить существовавшие нормы обычного права к новым потребностям казахского общества, узаконив при этом лишь те из них, которые соответствовали интересам феодальной знати, создать вместо устаревших и неугодных ей норм новые и выгодные ей правила.  В «Уложении» хана Тауке нашли свое юридическое выражение те жизненные условия и конфликты казахского общества того времени, те социальные   и правовые нормы, посредством которых каждый индивид общества включался в общественную структуру ханства. Совокупность этих условий и конфликтов, норм и обычаев, зафиксированная в «Жети Жаргы», и известна нам по преданиям как законодательная инициатива Тауке и его ближайшего окружения.
Насколько нам сейчас известно, у самих казахов «Жети Жаргы» не было записано. Оно дошло до нас в поздних записях русских ученых и известно в двух редакциях, отличающихся вариациями текста и неодинаковым количеством и порядком статей.
Глава 2.   Содержание  «Жети Жаргы»
Одиннадцать фрагментов этого «Уложения», записанные в 1804 г. со слов «старшины яппасского рода» Кубека Шукуралиева, были опубликованы в 1820 г. на страницах издаваемого им «Сибирского вестника». Текст второй редакции «Жети Жаргы» приводится в сочинении известного знатока истории и быта казахов А^Тевщина. Между тем и наиболее полная (34 фрагмента «Уложения») запись А. Левшина не представляет «Жети Жаргы» в первоначальном его виде. Он записал «Уложение» хана Тауке спустя более ста лет после его составления, что, конечно, не могло не отразиться на точности его передачи.
Таким образом, анализ «Уложения» хана Тауке затруднен следующими обстоятельствами. Во-первых, оно известно нам не целиком, а лишь в отрывочных записях-пересказах. Во-вторых, дошедшие до нас его тексты представляют собой результат языковой транспозиции: известные ныне варианты «Жети Жаргы» зафиксированы на русском языке, а не на языке авторов этого свода законов. Это имеет свои отрицательные стороны: социальная, правовая и иная терминология источника не отражает точно понятий, бытовавших в казахском обществе XVII в., и т.п.
История изучения этого памятника имеет давнюю традицию: некоторые соображения о времени составления и общем характере «Уложения» были высказаны уже Г. Спасским и А. Левшиньш. В дальнейшем к «Жети Жаргы» обращались многие исследователи правовых обычаев и истории казахов, причем все исключительно по записи А. Левшина. Учитывая это обстоятельство, а также тот факт, что книга А. Левшина, изданная в Санкт-Петербурге в 1832 г., давно стала библиографической редкостью, представляется необходимым воспроизвести здесь все 34 фрагмента «Жети Жаргы» в его записи. Кстати, текст «Жети Жаргы» ни в публикации Г. Спасского (первая редакция), ни в публикации А. Левшина (вторая редакция) не имеет деления на статьи. Впервые деление первой редакции на 11, а второй — на 34 статьи предложил Ф.И. Леонтович еще в 1879 г. Такое деление считается общепринятым и нередко встречается в научной литературе.
Извлечение из книги: А. Левшин. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кай-сацких орд и степей. Часть третья. Этнографические известия. СПб., 1832,с. 170-178.
«Сей золотой век,   о котором воспоминают они [казахи ] со вздохами, есть царствование знаменитого хана их Тявки, который, если верить преданиям, был действительно в своем роде Гений, и в летописях казачьих должен стоять на ряду с Солонами и Ликургами. Усмирив волновавшиеся долго роды и поколения, он не только ввел в них устройство, порядок, но и дал им многие законы.
Киргизы Большой и Средней Орд утверждают, что народные законы их гораздо древнее хана Тявки.
Не останавливаясь на изысканиях о том, кому принадлежит первенство законодательства киргиз-казачьяго, изложим краткий свод онаго.
—   Первое место в нем занимает закон возмездия: за кровь мстить кровью, за увечье таким же увечьем.
—  За воровство, грабеж, насилие, прелюбодеяние казнить смертью.
—  По сим постановлениям, родственники убитого имеют  право лишать жизни  убийцу;  а  отрубивший  руку, ногу, ухо и проч. должен быть лишен той - же части тела. Впрочем, наказания могут быть смягчаемы по приговорам судей, или согласию истцов, и тогда преступник наказывается  только  установленною  за  всякое  преступление платою. Убийца возвращает себе жизнь, платя кун, т.е. отдавая за каждого убитого мужчину 1000, а за женщину 500 баранов. Изувечивший, или отрубивший другому какой-нибудь член,  платит равным образом определенное число скота. Большой палец стоит 100 баранов, мизинец —  20 и так далее.
—  Кто убьет султана или ходжу, тот платит родственникам убитого кун за семь человек. Обида султана,  или ходжи словами, наказывается пенею в 9 скотин; а за побои 27 скотин,
—  Если жена умертвит мужа, то она непременно предается смертной казни, от которой не может спасти заплата купа, если родственники не простят ее.  Из правила сего исключаются беременные жены, которые за убийство мужей не наказываются; но навсегда предаются презрению и 
почитаются бесчестными. Если муж убьет жену, то он может избавиться от казни, заплатив кун.
—  Родители за убийство детей своих ни чем не наказываются; но женщина, умертвившая от стыда младенца, незаконно прижитого, предается смерти.
—  Самоубийцы погребаются в отдельных местах.
—  Ежели женщина будет сбита с ног всадником и изувечена, и от того родит мертвого младенца, то с виновного взыскивается плата по следующему расчету: за младенца до пяти месяцев, за каждый месяц по одной лошади; а за младенца от 5-ти до 9-ти месяцев,  за каждый месяц по одному верблюду.
—  Изнасилование равняется убийству, и потому подвергает виновного смертной казни, или заплате куна мужу за жену, и родственникам за девицу; но женитьба на изнасилованной девице и уплата за нее калыма избавляет преступника как от смертной казни, так и от куна.
—  Муж, заставший свою жену в прелюбодеянии, может ее убить и, если сделает сие тотчас по открытии преступления, остается безнаказанным. Во всяком другом случае он  может  просить судей о приговоре к смертной  казни неверной жены и ее соблазнителя, если преступление их доказано; если же 4 благонадежные человека присягнут за них  в  невинности,  то суд не подвергает их ни  какому взысканию.
—  Увезший чужую жену, без ее согласия, наказывается смертью или взысканием кун', а если похищение последовало с согласия увезенной, то похититель может удержать ее, заплатив мужу калым, и доставив ему сверх того девицу, без калыма.
—  Обидевший женщину обязан просить у нее прощения, а в случае отказа в оном, платить бесчестие.
—   Кровосмешение подлежит смертной казни;  но она заменяется наказаниями по приговору семейства, ибо преступления сего рода не передаются на рассмотрение сторонним людям.
—   Богохульника,  изобличенного  семью свидетелями, должно убивать каменьями.
—  Ежели кто примет христианскую веру, у того родственники отнимают все его имение.
—  Над рабами владельцы имеют неограниченное право жизни и смерти. Жалоба раба на господина нигде не приемлется.
—  Сына, осмелившегося злословить или бить отца или мать свою, сажают на черную корову, лицом к хвосту, с навязанным на шею старым войлоком: корову сию водят вокруг аулов и сидящего на ней бьют плетью; а дочь связывается и предается матери для наказания по ее произволу.
—  Изобличенный в воровстве возвращает трижды девять (27) раз украденное, и наказание сие называется айбана. Если покража состоит в скоте, то виновный должен придать к верблюдам одного пленного, к лошадям одного верблюда, к овцам одну лошадь. Сто верблюдов равняются 300 лошадям и 1000 овцам.
—  Кто сделал и воровство и убийство вместе, тот платит за два преступления.
—  Жена и дети, знавшие о воровстве мужа или отца и недонесшие на него, не подвергаются никакому взысканию, ибо на старшего в семействе не позволено доносить.
—   За  убитую охотничью собаку  или беркута  хозяин может требовать невольника или невольницу.
—  Ежели сын, отдельный от отца, умрет бездетен, то имение его поступает к отцу его. Малолетные дети отдаются в опеку ближайшим родственникам, а если их нет, посторонним надежным людям.
—  Духовные завещания делаются при родственниках и муллах.
—  Лошади,  коровы и овцы,  бывшие в чужих  руках, взыскиваются с приплодом, какой был, кроме скота, баран-тою угнатого; а для удостоверения в том, что нет утайки, требуется от передержателя присяга.
 - Разбирать ссоры и произносить приговор над виновным должны, если не сам хан, то правители или старейшины тех аулов, к которым принадлежат истец и ответчик, приглашая к разбирательству еще и избранных обеими сторонами двух посредников.
—  Если ответчик имеет подозрение на судей, он может их устранить.
—  Если ответчик к суду не явится или присужденной пени заплатить не может, то оная взыскивается с его родственников или с его аула, предоставляя оному право возвратить свою потерю совершением над виновным судебного приговора.
— Для удостоверения в преступлении требуется не менее двух, и иногда трех, свидетелей. За отсутствием свидетелей, позволяется прибегать к присяге; но давать оной ни истец, ни ответчик сами за себя не могут: за них должны присягать люди, известные своею честностью. Если же ни кто за обвиненного не присягает, то он осуждается.
Женский пол, равно как работники, слуги и рабы, к свидетельству не допускаются.
- Судьям и посредникам, за решение дела, положено давать 10-ю часть всего иска.
—  Если осужденный не исполняет приговора суда, или начальник аула умышленно уклоняется от разбирательства дела и тем покровительствует преступнику, то истец получает право, с позволения своего старейшины, произвесть баранту, т.е. с родственниками или ближайшими своими соседями ехать в аул ответчика и тайно отогнать к себе скот  его;  но,  возвратясь домой,  должен объявить о том своему начальнику, который наблюдает, чтобы количество возмездия соразмерно было иску.
В дополнение к сим законам, должны быть присоединены следующие достопамятные постановления хана Тявки:
—  Чтобы сам хан, равно как и все султаны, старейшины и  правители  родов,  собирались  осенью  в  одно  место,   в средине степи, для рассуждения о делах народных.
—  Чтобы ни один киргиз не являлся в собрания народ-,ные иначе, как с оружием. Безоружный не имел голоса, и младшие могли не уступать ему места.
—  Чтобы всякий, могущий носить оружие (кроме султанов), платил хану и правителям народным в подать 20-ю часть своего имущества, ежегодно.
—   Всякому  поколению,  роду и отделению иметь свою собственную тамгу (знак, заменяющий герб). Тамги сии тогда же и розданы, с обязанностью накладывать их на весь скот и имущество, для различения что кому принадлежит».
Таково содержание «Уложения» хана Тауке в записи А. Левшина.

Глава 3. Фрагменты  «Жети Жаргы», записанные Г. Спасским.
 Приведу теперь, в качестве дополнительного материала, еще 11 фрагментов «Жети Жаргы», записанные Г. Спасским.
«Некогда народ киргизкий с общего согласия Тявку султана признал своим ханом, и в то же самое время трех поколений киргизы большей, средней и меньшей орд, избрали по одному главному бею: в большей Тюля бея, средней Казбек бея и меньшей Айтяку бея. Сей хан, посо-ветуясь с сими беями, в рассуждении случавшихся между киргизами частых ссор, сделали и утвердили нижеследующие положения (прежде у киргизов существовавшие):
—  Если кто умертвит человека, то отмщалась кровь за кровь, или за убийство платили по 200 лошадей всем родом того виновника.
— За увечье мужского пола, например: плетьми, палками или  же ранами,  осмотря человека  и его увечья,  по согласию платили скотом,  или  за плети также  ударами плетью, за палку палками, за рану ранами; а когда полагалось платить скотом, то платили всем родом того убийцы.
—  За честь женского пола, когда кто растлит или насилию  учинит блудодеяние,  того  человека  умерщвляли, или за безчестие взыскивали с него 200 лошадей.
—  Кто украдет верблюда и будет в сем обличен, с того взыскивали за одного верблюда трижды по девяти верблюдов и одного слугу. По сему же платили, если украдено и^ более того.
— За кражу лошадей также взыскивали за одну трижды по девяти лошадей и одного верблюда. Если и более, то по сему же положению платили.
—  За кражу рогатого скота: за одну трижды по девяти голов и одного верблюда и так далее.
—  За кражу мелкого скота по вышеописанному же положению платили, с придачею одной лошади.
—  За похищение имущества взыскивалось верблюдами или иным скотом, на толикую же сумму, сколько у кого укрэдено, по оценке.
—  Воров за кражу верблюда или лошади, когда сделает сам признание или доказан будет четырью свидетелями, для страху другим убивали.
—  Когда убиенных наследники, а похищенному хозяева не могут и не в силах виновных привести к разбирательству беям, а хан и беи не имеют для взятия их при себе войска, то сделали предположение, чтобы обиженные с отделения причинствующего человека, от сильных и хороших людей, на четвертую часть против потери, отогнали в ба-ранту скотом, днем или хотя ночью, токмо потаенным образом, дабы хозяева отогнанного скота вора отделения своего насильно могли представить на разбирательство беям.
—   Обиженный  получает  в  баранту  толикое  число, сколько ему следует и чтобы сие положение было ненарушимо, да объявится при поездке на баранту родовым старшинам достойным людям, а при возвращении с добычею всем попавшим на пути людям или в аулах; и когда кто потаенно пригнав из того скота, сколько возьмет себе в баранту, задержит или куда продаст, за то получает подобное наказание, какое определено ворам».

Заключение.
Как видно из приведенных материалов, дошедший до нас текст «Жети Жаргы», несмотря на его фрагментарность, довольно разнообразен и содержит нормы административного, уголовною и гражданского права, а также положения о налогах, религии и  таким образoм разные стороны жизни казахского общества. Из его состава ясно, что основная направленность «Уложения» Тауке — соблюдение привилегий казахской феодальной верхушки  защита собственности и господствовавших в патриархальной семье порядков, поддержка мусульманской религии. Судя по тому, что в составлении (или принятии) «Жети  Жаргы» участвовали представители всех трех казахских жузов, можно заключить,  что зафиксированная в нем совокупность правовых норм территориально действовала не только в отдельных жузах, но и в пределах всего Казахского ханства.
Период действия «Жети Жаргы» нам в точности неизвестен. По мнению М. Красовского, повторенному рядом исследователей, «Жети Жаргы» имело силу, «да и то условно-обязательную», только при жизни хана Тауке. Согласно мнению других, «Уложение» хана Тауке сохраняло действенную силу и при правлении казахского хана Абул-Хайра, то есть до середины XVIII в. Есть исследователи, которые считают, что «Жети Жаргы» оставался основным актом правового регулирования общественно-политических отношений в казахском обществе в течение XVIII и XIX веков. Между тем сама постановка вопроса о периоде действия «Жети Жаргы» не является вполне корректной. «Уложением» хана Тауке не регламентировались, разумеется, все обычно-правовые нормы, действовавшие среди казахского населения, и наряду с «Жети Жаргы» в практической жизни применялись и традиционное право, и новые правовые нормы, возникавшие исподволь, как следствие насущных потребностей времени. Представляется очевидным, что определение периода действия «Жети Жаргы» неразрывно связано с проблемой разделения этого традиционного, нового и того, что из действовавших в XVIII — начале XIX вв. правовых норм, не зафиксированных в известных нам записях «Уложения» хана Тауке, безусловно принадлежит (могло принадлежать) «Жети Жаргы». Едва ли это можно осуществить, опираясь лишь на имеющиеся фрагментарные записи «Уложения» хана Тауке и не привлекая дополнительных данных историко-этнографического характера.

Скачать	Размер файла
Жети Жаргы.zip	15 Kb