Фонетика и фонология русского языка

Фонетика и фонология русского языка
Визуальные наблюдения признаков активности голосовых связок
(по материалам кинорентгенографирования)
Т. В. Бобкова
Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко, Украина
признаки, динамический, артикуляционная активность, координация
Summary. Thise paper conciders the results of experimental-phonetic investigation of speech organs’ movements coordination in Russian, Polish, Ukrainian speech.
Динамическая картина синхронии современного русского языка не только включает осмысление функционального аспекта реализации языковых единиц, но и предполагает анализ динамики порождения речи. В этом смысле проблема объективного и целостного описания фонетической природы звуков состоит в выделении таких существенных динамических признаков, которые бы соотносились между собой в смысле целеполагания. Общей основой для выделения таких артикуляционно-акустических признаков могут быть субстанциальные характеристики, установленные по объективным данным экспериментально-фонетических приемов, прежде всего кинорентгенографирования, фиксирующего непрерывные изменения в работах артикуляторов.
Фонетические представления о звуках речи формируются в результате отображения в психическом образе объединенных усилий артикуляционных органов — целостной артикуляции, поэтому анализ динамических артикуляционно-акустических признаков должен опираться на существенные физиологические особенности порождения речи, такие, как, например, координация работы артикуляторов. Координация имеет как общие универсальные черты, так и типологические. В данной статье рассматриваюся общая координация органов речи в момент включения голосовых связок на материале кинорентгенографирования русской, польской и украинской речи.
Важным моментом в соотношении данных акустического и артикуляционного анализа является установление по данным кинорентгенографирования динамических признаков активизации голосовых связок. Исследование артикуляционной динамики слогов (структуры СV-) и слов (CVC, CV-CV) русской, польской и украинской речи показывает, что определенное соотношение в артикуляционной активности таких органов, как надгортанник, подъязычная кость и преларингальная зона надгортанного резонаторного комплекса, может служить субстанциальным признаком активизации (натяжения) голосовых связок. По анатомическим данным строения речевого аппарата голосовые связки соединяются системой мышц с надгортанником и щитовидным хрящом. Наблюдение движений надгортанника дает необходимую информацию о степени напряжения перстне-щитовидной мышцы — главного натягивателя голосовых связок. Так, изменения в положении щитовидного и перстневидного хрящей являются причиной движения надгортанника вперед и свидетельствуют о сокращении перстне-щитовидной мышцы и натяжении голосовых связок. Дальнейший анализ данных кинорентгено-графирования слогов структуры CV- с начальными губными сонантами и звонкими русской, польской и украинской речи показал, что существует определенная координация движений надгортанника, подъязычной кости и преларингальной зоны надгортанного резонаторного комплекса. Основным признаком активизации голосовых связок для всех звуков, формирующихся с участием голосового источника, является движение надгортанника вперед. Движения подъязычной кости (вверх / вниз, вперед / назад) и преларингальной зоны (вверх / вниз) зависят от качественных характеристик компонентов слогов. Так, артикулирование слогов с начальными сонантами русской, польской и украинской речи в момент включения голосовых связок характеризуется одновременным движением надгортанника вперед, движением подъязычной кости вверх, а преларингальной зоны фаринкса вниз. Артикулирование слогов с начальными звонкими отличается совмещением движения надгортанника вперед с движением подъязычной кости вниз, а преларингальной зоны фаринкса вверх.
 
Фонетика в свете детерминантных свойств русского языка
Г. М. Богомазов
Московский городской педагогический университет
фонетика, событийность, ударения, предсказательность, контрастные и неконтрастные слоги
Summary. From the typological point of view the determining features of the Russian language include: eventfulness, predictability, flexible adaptibility of phonetic form to variations of the word meaning (the principle «Don’t save on material») (see the works of Melnikov). The analysis of some theoretical propositions and experimental data confirm the existence of these properties of Russian language on the phonetic level.
 
1. Вслед за Г. П. Мельниковым к детерминантным свойствам русского языка в типологическом плане следует отнести: событийность, т. е. способность представлять любую ситуацию в виде события, а не факта или системы фактов. Событийность приводит к развитию сложной системы причинно-следственных отношений в языке, а это, в свою очередь, развивает в языке такое его свойство, как предсказательность, т. е. способность носителя языка предвидеть появление какого-либо языкового факта на основе появления другого языкового факта, что позволяет это системное свойство языка считать его вторым детерминантным свойством. Наконец, к третьему детерминантному свойству современного русского языка можно отнести способность экспонента (плана выражения) любой знаковой единицы русского языка чутко реагировать на изменение его функционального содержания, т. е. значения, или плана содержания. Это детерминантное свойство языка в образной форме можно определить как использование принципа «не экономить на материале».
2. Благодаря событийности в русском языке по свой фонетической форме четко противопоставлены глаголы, отражающие событийную суть любой ситуации, существительным, отражающим прежде всего фактологическую сторону любой ситуации. По данным статистических обследований русских текстов, проведенных Л. Г. Зубковой, различия в оформлении глаголов и существительных сводятся к следующим моментам: 1) по количеству и разнообразию исторических чередований глаголы превосходят существительные; 2) в глаголах однофонемные аффиксы в равной мере совпадают с гласными и согласными, а в существительных однофонемные аффиксы чаще совпадают с гласными; 3) в глаголах слог часто совмещает в себе несколько морфем, а в существительных это явление обнаруживается редко; 4) для глаголов типичны трехсложные словоформы, а для существительных — двусложные; 5) в глаголах чаще ударным бывает суффикс, а в существительных корень; 6) для глаголов типичны восходящие ритмические модели (типа таТА), а для существительных — нисходящие ритмические модели (типа ТАта). Можно продолжить список различий в фонетической форме глаголов и существительных, но и отмеченные показывают их разносторонность и существенность.
Интересно отметить, что носитель русского языка ориентируется на указанные статистические тенденции. Так, при расстановке ударений в тех лишенных значений словах, которые объявляются глаголами, ударный слог смещается к концу слова, а в существительных — к его началу.
3. Предсказательность как детерминантное свойство русского языка в области фонетики на сегментном уровне проявляется прежде всего в четкой противопоставленности сигнификативно и перцептивно сильных позиций слабым. В сильных позициях фонемы русского языка (гласные и согласные) наиболее полно проявляют свои сигнификативные (различительные) и перецептивные (отождествлящие) возможности, а в слабых позициях обнаруживаются иные свойства, в частности способность работать на предсказательность. Так, согласные фонемы, противопоставленные по признаку глухости / звонкости, в сильных позициях активно раскрывают свои сигнификативные и перцептивные возможности, а в слабых позициях варианты шумных согласных фонем способны предсказывать или появление конца слова, или появление последующего звонкого или глухого шумного согласного, например, ду[п] или ска[ск]а, о[дб]росить и т. п. То же можно сказать об ударных гласных в перцептивно слабых позициях, т. е. после или перед мягкими согласными. В этих позициях гласные произносятся с и-образными переходами, которые предсказывают или напоминают о появлении мягких согласных. Таким образом, с функциональной точки зрения и сильные, и слабые позиции фонем целесообразны и необходимы и отражают детерминантные свойства русского языка на фонетическом уровне.
4. Принцип «не экономить на материале» проявляется на фонетическом уровне в том, что фонетическая форма по-разному отражает лексические и грамматические значения русского языка, которые четко противопоставлены друг другу. Так, контрастные слоги русского языка отражают прежде всего лексические значения, а неконтрастные — грамматические. При этом контрастные слоги сосредоточены в предударно-ударной части русского слова, а неконтрастные — в его заударной части. Грамматическая информация как повторяющаяся менее важна для носителя языка по сравнению с лексической, которая является уникальной по своей сути. Этим объясняется способность носителя русского языка воспринимать и понимать тексты зрительно и на слух с вырезанными заударными частями. Такого рода эксперименты не только подтверждают распределение лек-
сической и грамматической информации в пределах предударно-ударной и заударной части русского слова, но и демонстрируют возможность восстанавливать фонетическую форму заударной части и ее содержание на основании знания предударно-ударной части; тем самым иллюстрируются предсказательные возможности предударно-ударной части слова.
В наибольшей степени принцип функциональной целесообразности, в котором и проявляет себя принцип «не экономить на материале», выражается в том, что процессы восприятия речи обслуживаются системой фонем 1-й степени абстракции (по терминологии С. И. Бернштейна), т. е. семасиологической системой фонем, которые схожи с системой фонем щербовской фонологии, а процессы порождения речи, в том числе и письменной, обслуживаются системой фонем 2-й степени абстракции, т. е. семасиологической системой фонем, которая схожа с системой фонем Московской фонологической школы. О существовании двух фонологических систем в языке ребенка свидетельствует статистический анализ ненормативных написаний учащихся начальных классов обычной школы.
 
Теория парадигматического строения фонемы в контексте учения МФШ
Е. М. Болычева
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
фонетика современного русского литературного языка, фонология, МФШ, теория парадигматического строения фонемы,
синтагматика и парадигматика, вокализм
Summary. The theory of paradigmatic phoneme structure enables us to overcome the paradox of such a description, when the rules of sound alternation and combination are associated with different phonological units. The paradigm of a phoneme (i. e. hierarchical model of its structure organization) consists of a set of ideal members characterizing all possible modes of its functioning in a wordform. The paradigm is headed by the member which has the full set of distinctive features and occurs in the positions of maximum phoneme distinction, other members have a deficient set of distinctive features and occur in different positions of neutralization. The phoneme paradigm formulae deduced allow for stating the broadening of sphere of vowel neutralization (up to vowel insertion); besides such a great variability of phoneme function models plays the role of saving mechanism preventing the simplification of vowel system.
 
Важной вехой в развитии идей МФШ стало утверждение о необходимости рассмотреть особенности функционирования фонемы не только в пределах морфемы, но и в пределах словоформы. В результате исследователи пришли к выводу о существовании нескольких фонологических единиц, выделение и функционирование каждой из которых задано либо рамками морфемы, либо рамками словоформы. Фонемный ряд, парадигмо-фонема, фонема-идентификатор, фонема 2 — это единица, выведенная в результате анализа позиционных чередований в морфеме и отражающая закономерности этих чередований. Сильная / слабая фонемы, синтагмо-фонема, дифференциатор, просодема — это единица, реально представленная в определенной позиции данной словоформы и отражающая законы сочетания звуковых единиц.
Однако выделенные фонемные единицы не могут быть признаны равноправными. Единица, отражающая особенности позиционных чередований в морфеме, с точки зрения всей звуковой системы оказывается основной. Другая единица как бы определяет иной аспект функционирования первой, связанный с закономерностями ее поведения при размещении в словоформе.
Теория парадигматического строения фонемы позволяет преодолеть противоречия «плюралистического» описания и предложить такой способ интерпретации языковых закономерностей, когда правила чередования (уровень морфемы) и сочетания звуков (уровень словоформы) предстают как две закономерно связанные друг с другом данности, связанные единым понятием фонемы.
Теория парадигматического строения фонемы была сформулирована К. В. Горшковой на основании учения Р. И. Аванесова 1956 года. В соответствии с современной терминологией фонемный ряд — это парадигма фонемы и выведенные ученым формулы фонемных рядов должны рассматриваться именно в этом аспекте; сильными же и слабыми в теории Р. И. Аванесова названы, по сути, не сами фонемы, а соответствующие члены их парадигм.
Парадигма фонемы не является особой лингвистической единицей, противопоставленной другой единице (понятия «парадигма фонемы» и «парадигмо-фонема» принципиально нетождественны). Данным термином определяется модель внутреннего устройства фонемы. Парадигма фонемы представляет собой совокупность идеальных единиц, образующих иерархически упорядоченную систему. Все члены парадигмы фонемы связаны отношениями позиционной мены в пределах морфемы, имеют разную различительную способность и делятся на сильный и слабые.
Возглавляет парадигму единица, которая обладает полным набором ДП и функционирует в сигнификативно сильных позициях. Остальные члены парадигмы фонемы характеризуются ослабленной различительной способностью: каждый из них имеет неполный набор ДП и выступает в определенной позиции нейтрализации.
В словоформе в конкретной позиции всегда представлен тот или иной член парадигмы фонемы, показывающий, какие из фонем в рассматриваемом положении совпадают в звуковом выражении, а какие — различаются. В своей совокупности все члены, связанные с различными условиями функционирования фонемы в словоформе, и образуют ее парадигму.
Характер парадигмы каждой фонемы зависит от количества существующих в языке моделей нейтрализации, которые со временем могут изменяться. Выведенные Р. И. Аванесовым формулы фонемных парадигм не отражают современных правил произношения и нуждаются поэтому в определенной корректировке.
Полнота фонемной парадигмы зависит от того, насколько исчерпывающим окажется список исследуемых позиций. Помимо традиционных критериев (удаленности от ударного слога, качества звукового окружения или положения в абсолютном начале / конце словоформы), существенным для реализации фонемы представляется и факт ее принадлежности к морфеме некоторого типа: префиксальной, флексийной или любой другой. Этот факт заставляет расширить список исследуемых позиций.
Анализ различительной силы фонем во всех релевантных для фонетического описания позициях позволяет утверждать наличие следующих особенностей поведения и, следовательно, устройства гласных фонем:
 
нейтрализационная модель,
записанная в символах фонем нейтрализационная модель,
записанная в символах
сильных / слабых членов парадигма фонемы
как совокупность ее
сильных / слабых членов
у (и  э  о  а) у (  ) а: а //  //  // а // 
у (и  э) (о  а) у (  ) (  ) о: о //  //  //  // 
у а (и  э  о) у а () э: э //  //  //  // 
(у  и  э  о  а) (   ) и: и //  //  //  // 
  у: у // у // 

 
Совершенно очевидным представляется факт расширения сферы нейтрализации гласных. Фонема и не может оставаться всегда автономной в своих реализациях. В формообразующих аффиксах фонема у способна на правах вариативной нормы совпадать с остальными гласными, в результате чего нагрузка вокального элемента сводится до минимума (член  отражает эту ситуацию). Данный процесс полностью соответствует закону И. А. Бодуэна де Куртенэ. С другой стороны, сам факт большой вариативности отношений, в которые вступают фонемы в безударном положении, представляется своеобразным спасительным механизмом, препятствующим упрощению системы гласных. Общая картина закономерностей русского вокализма остается, таким образом, весьма сложной и противоречивой.
 
Параметризация артикуляционных событий
З. В. Дудник
Киевский национальный университет им. Тараса Шевченко, Украина
методологический, фонетический анализ, интерпретация сигнала, целевые режимы, координация
Summary. This paper advances a taxonomy of main articulation conditions of speech formation worked out on the basis of essential substance properties of organs’ activity. It may be used in models of speech analysis.
 
Фонетика, как и вся лингвистика в целом, решает прикладные задачи компьютеризации дискурса. Анализ и синтез речи ориентированы на обработку акустического сигнала. Его интерпретация во многом зависит от знания существенных признаков артикуляционного процесса и предполагает целостное рассмотрение внешних (акустических и артикуляторных) проявлений речи как «продукта духовной силы» говорящего (В. фон Гумбольдт). Ориентация на лингвистические критерии не снимает проблемы разночтений между акустическими и артикуляционными данными. В определение фонемы, принадлежащее И. А. Бодуэну де Куртенэ, как условие входит обязательная ассоциация с признаками «нескольких работ отдельных частей говорильного аппарата» и акустическими результатами этих работ. Это условие проясняет важность прямой связи между структурой и свойствами акустического сигнала и непосредственными усилиями органов речи. Учет этого самоочевидного факта требует «нелингвистического» подхода к анализу речевого механизма, так как объектом описания речевой реализации становятся целевые состояния и движения артикуляторов, структурируемые внутренней интенцией говорящего. Анализируя акустический сигнал, фонетист, как и физик, вначале имеет дело со знаками-индексами — элементами внешнего мира, которые естественным образом коррелируют со своим артикуляционным источником, также принадлежащим внешнему миру. Поэтому фонетический анализ должен прежде всего учитывать параметры структуры знаков-индексов и их природное соотношение с источником и лишь на втором этапе — параметры фонетических (фонологических) символов-категорий, принадлежащих не говорящему, а теории. С позиции говорящего организованные артикуляционные действия (источник акустических сигналов) можно рассматривать как артикуляционные события.
В организации артикуляционных событий существенной для параметризации представляется координация в работе органов и зон. В процессах порождения координация проявляет себя через соотношение активности двух относительно автономных специализированных синергетических зон — гортанной и надгортанной (ГЗ, НЗ). Относительная автономность работы НЗ прослеживается на последовательных сопоставительных кинорентгенсхемах в виде целевого формирования укладов и локализаций подвижных органов при сохранении одного и того же голосового режима и выделяется в акустическом сигнале по изменениям в распределении формант на частотной шкале. Относительную автономность работы ГЗ можно наблюдать на кинорентгенсхемах косвенно по различиям в напряжении и в сопутствующих ему особенностях формы и положении активных органов, то есть по различным последствиям в активности голосовых связок и голосовой щели, видимым в НЗ. От общих характеристик координации НЗ и ГЗ зависят основные структурные особенности акустического сигнала.
Четыре основных целевых режима в работе речевого аппарата при продуцировании русской речи определяются следующим характером координации между НЗ и ГЗ. А) Активность ГЗ доминирует. Интенсивные почти периодические колебания голосовых связок определяют стабилизированное напряжение тела языка. Благодаря сжатию языка создаются условия для свободного вы-
хода воздуха и структурированных резонансов в НЗ.
В этом режиме артикулируются гласные. Б) Активность ГЗ и НЗ относительно независимы. Интенсивность квазипериодических колебаний голосовых связок поддерживается благодаря непрерывному уравновешенному, но слегка усиленному выходу воздуха. В напряжении языка преобладает учащенное импульсное разжатие. Так артикулируются сонанты. В) Активность ГЗ и НЗ взаимообусловлена. Интенсивность колебаний голосовых связок уменьшается по мере усиления фокусированного выдоха, но из-за частичного сохранения стабилизированного напряжения языка притормаживается и развитие шумообразования, вследствие чего возникает модулированный голосовыми колебаниями шум. В этом режиме продуцируются звонкие согласные. Г) Активность НЗ доминирует. Интенсивный выход воздуха обеспечивает в НЗ интенсивное шумообразование. Усиление импульсной активности языка и его разжатие способствуют созданию шума. В таком режиме формируются глухие согласные. Относительно автономный характер активности НЗ создает условия для модификации указанных режимов и соответствующей модификации акустических эффектов. В целом модификации рассмотренных режимов формируются в соответствии с проявлением таких взаимосвязанных артикуляционных признаков (в скобках указано количество разновидностей): 1) форма языка (2); 2) локализация языка (4); 3) раствор нижней челюсти (4); 4) место образования фокуса (9); 5) количество фокусов (2); 6) способ выхода воздушной струи (3); 7) сила воздушной струи (3); 8) смена в способе выхода воздушной струи (3); 9) участие голосовых связок (3); 10) направление резонанса (2). Все эти особенности отражаются на структуре акустического сигнала.
Целевые режимы и их артикуляционные признаки можно использовать для объяснения фактов спонтанной речи, а также для построения модели артикуляционной активности. Как артикуляционные события, целевые режимы чередуются в потоке речи. При одновременной смене типа автономной активности в НЗ и ГЗ могут возникать физиологические ограничения, которые преодолеваются за счет дискриминации автономности в одной из зон и влияют на реализацию наиболее связанных между собой артикуляционных признаков. В зависимости от интенции говорящего и физиологических особенностей энергетического насыщения частей целостного смыслового высказывания реализация этих событий подчиняется определенным тенденциям, поддающимся описанию.
В связи с предложенным подходом приобретают методологическое значение четыре положения из Каушитаки упанишады (3.8), относящиеся к элементам познания существ: Пусть не стремится [человек] распознать речь — пусть узнбет говорящего. Пусть не стремится он распознать звук — пусть узнбет слышащего. Пусть не стремится он распознать действие — пусть узнбет действующего. Пусть не стремится он распознать движение — пусть узнбет двигающегося.
 
Становление повествовательной интонации у детей дошкольного возраста
О. Т. Йокояма
UCLA, США
повествовательная интонация, становление интонации, «чужой» модус, «свой» модус, маркированность, нейтральность
Summary. The paper examines the acquisition of narrative intonation by Russian preschool children. The process is traced from the first attempts of 2,5 year-olds to reproduce adults’ story-telling intonation to the controlled usage of this intonation in narratives of their own composition by 6 year-olds. It is shown that in the process of acquiring narrative intonation, children reinterpret and generalise it as the intonation of the distant communication mode; the Theme — Reme word order required for this type of intonation is acquired in parallel fashion.
 
Предметом предлагаемого доклада является становление повествовательной интонации в процессе онтогенеза. На материале записей, произведенных Фонетическим фондом русского языка (Приложения № 4 и № 10, Бохум и Санкт-Петербург), прослеживаются первые признаки появления повествовательной интонации в речи детей 2 лет 6 месяцев и дальнейшее освоение ее на протяжении развития до 6 лет включительно. Звукозаписи были подвергнуты компьютерному анализу при помощи программы PCQuirer.
Анализ подтверждает, что вслед за первыми попытками воспроизведения взрослой повествовательной интонации, сопутствующей пересказу сказок, дети начинают постепенно все более и более последовательно применять ее при пересказе, а затем распространяют ее на свои собственные нарративы. В процессе функционального освоения нарративной интонации дети переосмысливают ее как интонацию «чужого» модуса коммуникации, которую следует использовать в общении с чужими старшими. Записи показывают, что одновременно с появлением у детей первых попыток породить повествовательную интонацию в их речи отмечается четкое функциональное различие между этим интонационным типом и интонацией неофициального «своего» модуса. Последняя появляется в речи ребенка вместе с однословными предложениями и продолжает использоваться в более распространенных предложениях, высказываниях «своего» модуса по мере того, как появляются предложения большей длины. На освоение повествовательной интонации, а следовательно, интонации «чужого» модуса в раннем дошкольном возрасте оказывает влияние степень литературности, интеллигентности семейной среды, но ко времени поступления в первый класс влияние социального класса, по-видимому, нейтрализуется (по крайней мере у юных москвичей и петербуржцев).
Под повествовательной интонацией в данном исследовании понимается контур, «костяк» которого состоит из одного или нескольких восходящих скользящих тонов, заключающихся нисходящим скользящим тоном, предшествующим пограничному тону. Повествовательная интонация соответствует т. н. нейтральному словорасположению (т. е. от темы к реме) и «чужому» модусу. Под интонацией «своего» модуса понимаются контуры, сопровождающие логическое ударение, падающее на рему высказывания. Интонологический анализ производился в рамках системы ToBI, модифицированной в соответствии с требованиями русской интонации. В основу анализа было положено описание русской интонационной системы, предлагаемое в работе: Yokoyama O., Neutral and Non-Neutral Intonation in Russian: A Reinterpretation of the IK System // Die Welt der Slaven. XLVI. 1. 2001. S. 1–26.
Изучение процесса становления повествовательной интонации в речи детей приводит к некоторым выводам, касающимся общетеоретических вопросов. В частности, относительно позднее освоение ребенком нейтральной интонации «чужого» модуса свидетельствует о маркированности не только этого типа интонации, но также и неразрывно связанного с ней словопорядка от темы к реме. Традиционное представление о немаркированности нейтрального порядка слов и нейтральной интонации приходится переосмыслить. Нейтральность, по-видимому, можно понимать лишь в неспециальном смысле сдержанности тона говорящего в «чужом» модусе. Такого рода нейтральность, однако, вряд ли правомерно считать коммуникативно немаркированной. Вернее было бы предположить, что немаркированной является как раз онтогенетически первичная интонация «своего» модуса и соответствующей ей порядок слов с акцентно (а не позиционно) отмеченной ремой.
 
Слово как модель фразы в современном русском языке
Р. Ф. Касаткина
Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН
И. И. Фужерон
Institut de linguistique et phonйtique gйnйrale et appliquйe, Париж, Франция
слово, фраза, ударение, просодика, синтаксические связи
Summary. Word as phrase modelin modern Russian. It is possible in the Russian word to see the similar relations as in the phrase. It concerns the sytactic and prosodic sides.
 
Появившаяся вновь возможность обратиться к забытым трудам и идеям С. И. Карцевского позволила по-новому подойти к вопросу о параллелизме между словом и фразой.
По мнению С. И. Карцевского, «слово есть потенциальный член фразы, как бы часть, выпавшая из фразового механизма». Из этого следует, что в русском языке слово может быть равно фразе (Вечерело) и вместе с тем слово можно рассмотреть как модель фразы.
Эту мысль можно было бы прокомментировать с разных точек зрения, но здесь мы ограничимся только двумя, а именно синтаксической и просодической.
С. И. Карцевский пишет, что «Производное слово [в том числе и сложное] распадается на две части, например: учитель  кто учит, водовоз  возящий воду… Обе идеи, заключенные в производном слове, относятся друг к другу как определяемое и определяющее. …Учитель (ТТ)  кто (Т) учит (Т); водовоз (ТТ)  возящий (Т) воду (Т)…» Тем самым «синтагматическое сочетание слов является внешней синтагмой по отношению к внутренней синтагме, заключенной в слове».
Таким образом, синтаксические отношения, которые мы обычно рассматриваем в рамках фразы, проявляются уже на уровне слова. Параллелизм наблюдается и в просодической организации обеих единиц. Подобно тому, как слово организовано одним ударением, так и фраза «скреплена» одним фразовым ударением. Мелодический контур слова и утвердительного, эмоционально нейтрального высказывания характеризуется одним и тем же восходяще-нисходящим рисунком. Идентичны и динамико-темпоральные характеристики: высокая интенсивность в начале и возрастающая длительность гласных в конце слова и фразы.
Наиболее близким к модели фразы является сложное слово. Вопрос об акцентуации этой единицы до сих пор представлялся спорным, но при ближайшем рассмотрении в его просодических характеристиках можно обнаружить некоторые проявления актуального членения фразы. Представляется возможным утверждать, что метрические модели сложного слова и внешних синтагм фразы обнаруживают большое сходство. Так, например,
1) в обоих случаях наблюдается стремление избежать соседства двух ударных слогов: в сложном слове (CVCV@…) только одно ударение, а в синтагме вне фразового ударения меняется порядок слов (кни@гу чита@л вместо чита@л кни@гу) [Фужерон];
2) в обоих случаях наблюдается тенденция к изохронности: и в сложном слове, и во фразе оптимальным интервалом между двумя ударениями является расстояние от 1 до 3 безударных слогов (как следствие — возможность появления в сложном слове побочного ударения: пятикла@ссный, но пятиÝкилометро@вый; а в синтагме инверсии: интересу@ет ма@льчика вместо ма@льчика интересу@ет).
 
Об одном акустическом критерии слогораздела в русском языке1
С. В. Князев
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
русский язык, фонетика, слог, слогораздел, акустические корреляты слогоделения
Summary. Тhe alignment of F0 maxima forms a syllable boundary correlate in certain phonological contexts in Russian.
 
Проблема слогоделения в последовательности  VCC(C)V- в современном русском литературном языке (СРЛЯ) обусловлена отсутствием фонологических признаков слога2. Языки типа русского с невыраженными слогоразделами С. В. Кодзасов и И. А. Муравьева предложили называть «волновыми» в отличие от «квантовых» — языков с фонологическими показателями слогоделения.
Отсутствие объективных показателей слогораздела приводит к необходимости обращения к языковой интуиции носителей языка при определении места слоговой границы в слове, а зачастую — к произвольному (и при этом предписывающему, а не объясняющему) установлению характера слогораздела в СРЛЯ: «установлено, что в русском языке в большей части сочетаний согласных между гласными слогораздел проходит перед сочетанием» [Аванесов, 42]. Безусловно, в настоящее время данный факт никак не может считаться установленным: слогоделение в интервокальной группе согласных (если она соответствует принципу восходящей
 
___________________________________
  Исследование выполнено при поддержке INTAS, грант INTAS 00795.
2 Иная ситуация наблюдается, например, в германских языках, где фонетическая реализация фонем зависит от положения фонемы в слоге (его финали или инициали): ср. At-lantic (т. к. [t/]) vs a-trocious (т. к. [th]) в английском, hand lich (т. к. [t]) в немецком.
 
звучности и представлена в СРЛЯ в начале слова) может быть, в принципе, любым: о-стрый, ос-трый и даже ост-рый [Касевич; Кодзасов]. В этой ситуации возрастает значение акустических показателей слогораздела (несмотря на то, что в современной русистике достаточно широко распространено пессимистическое отношение
к нахождению физических коррелятов слоговых границ в СРЛЯ).
Недавние исследования показали, что в английском языке таким критерием может служить характер тонального движения внутри слога (timing) — точнее, положение минимума F0 между двумя тональными пиками [Ladd & Schepman]. На материале синтезированных слов СРЛЯ было отмечено, что односложные слова (например, тон) звучат более естественно, если пик F0 при восходящем акценте достигается на сонорном, а двусложные (например, тoна) — если тональный максимум приходится на гласный [Фонология речевой деятельности, 145–157]. Таким образом, тональный максимум общего вопроса стремится к концу слога, и можно предположить, что его положение на гласном или согласном в последовательности -VC(CV)- зависит от структуры финали (открытый / закрытый) этого слога.
Гипотеза, согласно которой положение тонального максимума восходящего тона в слоге может служить показателем наличия / отсутствия финали в данном слоге (а следовательно — и места слоговой границы), была протестирована экспериментально.
В качестве материала служили слова следующих типов:
1) согласный  ударный гласный  сонорный согласный1  гласный (рама, право);
2) согласный  ударный гласный  сонорный согласный  глухой шумный согласный  гласный (рамка);
3) согласный  ударный гласный  звонкий шумный согласный  звонкий шумный согласный  гласный (правда).
Типы 1 и 2 являются эталонами для сравнения — для них место слоговой границы очевидно и является единственно возможным: после гласного в ра-ма, пра-во и между согласными в рам-ка. Тип 3 представляет собой тестируемое слово — именно интервокальные сочетания шумных согласных представляют собой наиболее сложные для слогоделения случаи (пра-вда или прав-да?).
В ходе эксперимента, в котором принял участие 21 информант, исследовалось значение М — место тонального максимума (Т) восходящего тона относительно границы (Г) между ударным гласным и следующим согласным на тестовых словах в рамочных предложения типа Это Х? Значение М (равное Т – Г) является отрицательным при тональном максимуме на гласном и положительным — при пике на согласном. Усредненные результаты эксперимента приведены в таблице:
тестовое слово рама рамка право правда травма
М  Т – Г (ms) –21 42 –25 39 –18
Как видно из таблицы, в словах с тестируемым интервокальным сочетанием двух шумных [вд] (тип 3) тональный максимум приходится на согласный — в отличие от типа 1 (открытый слог) и аналогично типу 2 (закрытый слог). Следовательно, слогораздел в интервокальном сочетании [вд] проходит между двумя шумными.
Можно было бы предположить, что место слоговой границы в слове правда обусловлено особым характером русского [в], занимающего промежуточное положение между шумными и сонорными согласными. О том, что это предположение неверно, свидетельствует тот факт, что в слове травма тональный максимум приходится на гласный, следовательно, тра-вма.
Эти данные полностью согласуются с изложенной в [Князев] теорией слогоделения в СРЛЯ.
Литература
Аванесов Р. И. Фонетика современного русского литературного языка. М., 1956.
Касевич В. Б. Фонологические проблемы общего и восточного языкознания. М., 1983.
Князев С. В. О критериях слогоделения в русском языке: теория сонорности и теория оптимальности // ВЯ. 1999. № 5.
Кодзасов С. В. Слог // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.
Кодзасов С. В., Муравьева И. А. Слог и ритмика слова в алюторском языке // Публикации ОСиПЛ МГУ. Филологический факультет. Вып. 9. М., 1980.
Фонология речевой деятельности. СПб., 2000.
Ladd, D. R. & A. Schepman. Segmental anchoring of tones as a word-boundary correlate in English // Proceedings XIV ICPhS.
 
О некоторых фонологических единицах в русском языке
С. В. Князев
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
фонология, МФШ, фонема, гиперфонема, супергиперфонема, мегагиперфонема, супрафонема
Summary. Some new phonological units in Moscow phonological school’s description of Russian.
 
Одним из основных в современном варианте МФШ является термин гиперфонема, предложенный В. Н. Сидоровым и в работах представителей МФШ используемый в разных значениях. В целом основное содержание этого понятия сводится к невозможности определения того, какая именно фонема представлена в данном конкретном случае: «В определенных случаях... мы не можем определить, что это за фонема. Мы  можем определить только ту группу фонем, к которой относится данное звучание»2. В состав гиперфонемы входят все те фонемы, которые в данной фонетической позиции могут быть реализованы данным звуком. Поскольку сигнификативно слабыми позициями, например, согласных могут быть не только позиции по глухости / звонкости и  твердости / мягкости, но и по месту и способу образования, то и в состав гиперфонемы могут входить фонемы, различающиеся не только по одному или двум дифференциальным признакам (далее — ДП), но и по трем, и даже по четырем признакам. Так, в слове тщетно ([ч’ш’етнъ]) первый согласный, находящийся в позиции, слабой по всем четырем ДП, реализует гиперфонему т/т’/д/д’/ч/ц.
Однако позициями, слабыми по указанным ДП, набор слабых позиций для согласных в русском языке не исчерпывается. Согласные фонемы в СРЛЯ могут быть реализованы не только звуками, отличающимися от реализаций фонемы в сильной позиции, но и полным отсутствием звука — нулем.  Поскольку позиции эти являются слабыми, согласно процедуре фонемной идентификации МФШ, необходимо привести ее к сильной в пределах той же морфемы. Впрочем,  далеко не во всех случаях это оказывается возможным. Так, в словах типа аист, Каир, брусника, разница, лестница, снег, зной и т. п. позиции между [а] и [и] ([ь]), [с] ([з], [с’], [з’]) и [н] ([н’]) являются слабыми, однако  привести их к сильным не представляется возможным. Такая ситуация означает необходимость констатировать наличие гиперфонемы. В состав гиперфонемы в данном случае входят не только фонемы, реализующихся подобным образом в данной позиции, но и отсутствие фонемы, нулевая фонема, фонологический ноль, поскольку невозможно доказать, что в данном случае эта фонема отсутствует. Такой особый тип гиперфонемы, в состав которой входит нулевая фонема, в дальнейшем будем называть супергиперфонемой.
 
___________________________________
1 Жирным шрифтом выделено анализировавшееся сочетание.
2 Сидоров В. Н. О московской фонологической школе // Развитие фонетики русского языка: фонологические подсистемы. М., 1971. С. 17.
 
Слово аист произносится [аьст] (в очень тщатель-
ной речи возможно и произношение [аист]). Без учета супергиперфонем его фонемная транскрипция такова:  а  и/е  с/с’/з/з’  т. Если же учесть возможность наличия фонемы j между гласными и фонем т, т’, д, д’, с, с’, з, з’, ц между согласными, то фонемная транскрипция будет выглядеть следующим образом:
а  0/j  и/е/(о/а)1 с/с’/з/з’  0/т/т’/д/д’/с/с’/з/з’/ц  т.
2. Еще один тип гиперфонем в СРЛЯ характеризуется необычным количеством фонем в составе гиперфонемы гласного. Традиционно считается, что их количество не превышает четырех (а, о, и, е), так как только эти фонемы могут быть нейтрализованы (например, в первом предударном слоге после мягкого согласного: л’и/е/а/омон — или во всех безударных кроме первого предударного — после твердых: ши/е/а/олопай). Однако в последнее время в этот процесс (нейтрализацию безударных гласных) все активнее включается и фонема у2, реализации которой в некоторых позициях (особенно часто в положении непосредственно перед безударным [у]) совпадают с реализациями других фонем: [нъу ужэ]  но уже, на уже, ну уже. Таким образом, в словах лауреат ([лъуур’иат]), каучук ([къууч’ук]), глаукома ([глъуукомъ]), клаустрофобия [клъуустрофоб’ьь] и т. п. на месте начального гласного имеется гиперфонема а/о/е/и/у.
Эта новая гиперфонема отличается от обычных гласных гиперфонем не только количеством входящих в нее фонем, но и тем, что нейтрализация у с другими фонемами происходит не в результате действия фонологического правила, а вследствие коартикуляционного процесса (лабиализации [ъ] перед [у], в результате чего происходит его совпадение с безударным [у], который во всех позициях, кроме первого предударного слога, и представляет собой лабиализованный [ъ]). Для терминологического разграничения от обычных гиперфонем эту гиперфонему можно назвать мегагиперфонемой.
3. В отдельных словоформах современного русского языка реализации некоторых согласных фонем отличаются от их реализации в той же фонетической позиции в основном массиве словоформ. Таковы, например, случаи типа пяться: пя[т’с’]я и разросся: разро[сс’]я, в которых в позиции перед c’ отсутствует ассимиляция по способу образования (в первом случае  — ср. купаться: купа[ццъ]) и твердости/мягкости (во втором случае — ср. бессистемный: бе[с’с’]истемный).
В обоих случаях отсутствие ассимиляции наблюдается в словоформах, в которых фонема с’ возвратного постфикса отделена от предшествующей согласной фонемы не только морфемной границей (эта граница существует и в случаях типа купаться,  бе[с’с’]истемный, но не препятствует ассимиляции), но и одной или несколькими нулевыми морфемами — нулевым суффиксом императива в пяться и нулевыми показателями прошедшего времени, единственного числа и мужского рода в разро[сс’]я. Вполне естественным выглядит предположение о том, что нулевые морфемы на фонологическом уровне реализованы определенной разновидностью фонем — нулевыми фонемами, которые не имеют собственной звуковой манифестации, однако могут блокировать, а возможно, и «катализировать» действие некоторых фонологических правил (аналогично тому, как нулевая морфема императива вызывает грамматическое чередование твердой фонемы с мягкой: встану / встан’). Эти фонемы не обладают, по видимому, ни одним дифференциальным признаком — и именно поэтому не могут «пропускать» через себя действие фонологических правил ассимиляции по мягкости или способу образования: правила эти, вызываемые фонемой c’, распространяются в данном случае только на зубные фонемы, в то время как нулевая фонема не является зубной по определению.
Нулевые фонемы, реализующие в СРЛЯ нулевые морфемы и реализующиеся нулем звука, но проявляющиеся в блокировке действия некоторых фонологических правил, мы будем называть супрафонемами. Обозначать супрафонемы можно, например, знаком $
(но не 0 — чтобы отличить ее от отсутствия фонемы
в составе супергиперфонемы): п’ат’$с’а, розрос$с’а и т. п.
 
О недостроенности научной парадигмы Московской фонологической школы
А. А. Кретов
Воронежский государственный университет
русский язык, фонология, морфонология, морфемика, Московская фонологическая школа
Summary. Principles, declared by the Moscow phonologic school, are not yet totally achieved and that indicates the creative potential of the theory and its ability to give new productive results. Systematical realization of the MPS’s principles gives the opportunity to complete the building of Baudouin de Courtenay’s phonology and will cause the revision of boundaries between phonology and morphonology.
 
1. Что сделал И. А. Бодуэн де Куртенэ.
1) Преодолел буквенный фетишизм: указал на нетождественность букв и звуков.
2) Преодолел акустический фетишизм: указал на физическую нетождественность звуков и фонем. Фонеме может соответствовать целый ряд непохожих звуков.
3) Преодолел сегментный фетишизм: указал на нетождественность сочетаний звуков и сочетаний фонем. Это означает, что между количеством звуков и количеством фонем отсутствует одно-однозначное соответствие: один звук может представлять более чем одну фонему, а одной фонеме может соответствовать более чем один звук, а также — закономерное отсутствие звука.
2. Как усваивались идеи Бодуэна.
1) Буквенный фетишизм преодолели все школы.
2) Акустический фетишизм преодолела Московская фонологическая школа и не преодолела Ленинградская фонологическая школа.
3) Сегментный фетишизм преодолели С. И. Бернштейн, Г. А. Климов, Г. П. Мельников, в одном эпизоде — Л. В. Щерба. Из москвичей вплотную к его преодолению подошли Т. В. Булыгина и М. В. Панов, но в целом Московская фонологическая школа его не преодолела.
3. Как достроить научную парадигму МФШ.
1) Последовательно провести морфеморазличительный и морфемоотождествительный принцип в выделении фонем.
2) Принять предложенное Н. С. Трубецким различение суффиксальных, флективных и приставочных стыков.
3) К морфонологии отнести только явления на флективном стыке и апофонию (варьирование вокализма корня).
4) Преодолеть сегментный фетишизм и признать фонологический и позиционный (а отнюдь не традиционный и не морфонологический) характер чередований на суффиксальном стыке.
 
___________________________________
1 Буквы о и а в составе гласной гиперфонемы взяты в скобки, так как фонемы о и а входят в ее состав только в том случае, если перед ней имеется мягкий согласный (j) — непосредственно после ударного гласного реализацией этих фонем был бы [ъ].
2 Пауфошима Р. Ф. Активные процессы в современном русском литературном языке (ассимилятивные изменения безударных гласных) // Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка. Т. 39. М., 1980. № 1.
Теория нейтрализаций и принципы русской орфографии
Р. Н. Кривко
Московский педагогический государственный университет
фонемный, фонетический принципы орфографии; теория орфографии, теория нейтрализаций
Summary. The author analyses the theory of phonological neutralizations as a linguistic essence of phonetic principle of Russian orthography, which is based on syntagmatic level of phonemic relations, unlike phonemic principle reflecting paradigmatic relations of phonemes.
 
Принципы русской орфографии основаны на языковых отношениях различных системных уровней. Фонологические отношения определяют выбор написания в орфограммах, построенных на фонематическом (в терминологии МФШ) и фонетическом принципах: в написаниях, построенных на фонематическом принципе, фонемы обозначаются по их основной разновидности, тогда как в фонетических написаниях, отражающих позиционные чередования,обозначаются варианты фонем (М. В. Панов).
Представления о чередованиях фонем и их вариантах тесно связано с понятиями оппозиции, нейтрализации и архифонемы. Применение их для анализа орфографических явлений показывает, что орфограммы, построенные на фонетическом принципе, отражают явления консонантных и вокалических нейтрализаций.
Консонантная нейтрализация оппозиции с:з в позиции перед согласным, кроме сонорных и /в/, отражается в правописании приставок воз (вз), роз (раз), из, ч’ер’ез (чр’ез), б’ез, н’из (напр., возгордиться — восстать — вознамериться — воззвать и т. д.). Буква с в написаниях этих приставок обозначает фонему — представитель архифонемы в позиции нейтрализации.
Нейтрализации по подъему гласных а, о, е, и в безударной позиции отражаются, например, в орфографии приставок /роз/, /раз/ (россыпь, но раздать; ср. разум); суффиксов анк ([енк]) (гречанка, но француженка); ячий ([ичий]) (телячий, но беличий); флексий сущ. ср. р. в ед. ч. им. пад. — o ([е]) (сапожище, но село), сущ. мн. ч. в род. п. — ей ([ий]) (людей, но знаний, ружей), прил. м. р., им. п., ед. ч. — ой ([ий], [ый]) (большой, но великий, малый); суффиксов и приставок после ц, типа купцов, но торговцев; берцовый, но ситцевый. Полный перечень орфограмм, отражающих явления вокалических нейтрализаций, в данной работе привести невозможно вследствие ограниченности ее объема. Отметим лишь, что написания типа предынфарктный — постинфарктный мы рассматриваем как фонемные, поскольку они отражают возможность выбора при отражении на письме либо основной разновидности твердой согласной фонемы (с помощью буквы ы), либо основной разновидности гласной фонемы (с помощью буквы и).
В написаниях, отражающих явления нейтрализации, обозначаемым графем является не фонема, а архифонема. Ее звуковая реализация может либо совпадать с одной из фонем нейтрализующейся оппозиции (как в случае с обозначением консонантных нейтрализаций в написании приставок на з), либо не совпадать ни с одной из них (как в вокалических нейтрализациях по подъему в безударной позиции). В обоих случаях для обозначения гласного в позиции нейтрализации правила орфографии требуют написания буквы, обозначающей одну из фонем, образующих архифонему. Требуемый нормой выбор этой буквы обусловлен исторически и может быть осложнен грамматическими факторами, однако для каждого правила он имеет прочную основу в синхронных фонологических отношениях.
В орфограммах, построенных на фонемном принципе, фонема обозначается согласно своей основной разновидности, в которой она выступает в сильной позиции, свободной от синтагматического взаимодействия с другими фонемами. В таких написаниях учитываются только парадигматические отношения фонемы, поэтому фонемный принцип может быть назван фонологическим парадигматическим.
В основе «фонетических» написаний лежит явление нейтрализации. Так как в фонетических орфограммах учитываются синтагматические отношения, в которые вступает фонема со своим позиционным окружением, то фонетический принцип может быть назван синтагматическим нейтрализационным.
Предложенные новые определения позволят разрешить имплицитно содержащееся в традиционных терминах фонематический и фонетический противопоставление фонологии как области смыслоразличитель-
ных отношений и фонетики как области звуковых явлений, не различающих смысл. Отражение последних в орфографии невозможно (Г. О. Винокур, Н. Ф. Яковлев, Т. де Мауро).
Кроме орфограмм, построенных на нейтрализационном принципе, архифонема как означаемое выступает в традиционных написаниях русской орфографии, глубина исторической традиции которых зачастую различна (ср. собака, но стакан). Традиционность этих написаний имеет прочные основания в исторически сложившейся норме выбора графемы для обозначения архифонемы а-о(-е-и). Типологически традиционный принцип соотносим с нейтрализационным принципом, так как в обоих случаях возможность выбора той или иной графемы (i. e. возможность «ошибки») возникает вследствие вокалической нейтрализации по подъему в безударной позиции. Разница между двумя принципами заключается в том, что в морфемах, в которых обозначение архифонем построено на нейтрализационном принципе, фонемы могут выступать в сильной позиции, однако он не учитывается при выборе графемы для обозначения фонемного варианта в позиции нейтрализации. В традиционных написаниях, как известно, «проверка» сильной позицией невозможна.
Таким образом, теория нейтрализаций позволяет описать общую фонологическую основу для орфограмм, построенных на фонологических (фонемном и нейтрализационном) и традиционном принципах.
 
Использование конструктивных единиц фонологического уровня языка
в типологических исследованиях
В. Ф. Кудрявцева
Донецкий национальный университет, Украина
типология, слог, дидактика
Summary. There were investigated the constructive units of the phonological level on the material of Russian, Ukrainian and Vietnamese languages in typological and didactic aspect.
 
Констатация различия инвентарей фонем, составляющих фонологические системы различных языков, не исчерпывает типологического описания, а является первым его шагом. Исследование правил сочетаемости фонем, просодических явлений, связи субстанциональных характеристик речи и функциональных особенностей языка, то есть того, что представляет специфику каждого конкретного языка, требует использования единиц описания, более высокого ранга, нежели фонемы. Такими конструктивными единицами в типологических исследованиях могут быть маргинальные сочетания, слог, морфема, слово.
В докладе рассмотрены потенции каждой единицы описания и сделан вывод, что наиболее удобной универсальной рамочной единицей фонологического уровня для типологических исследований может быть признан слог. Во-первых, такая речевая единица, как слог, существует во всех языках мира, поэтому может быть единицей соизмерения языков разного типа. Во-вторых, его использование позволяет вести лингвистическое описание как от низших единиц к высшим, так и наоборот: фонетическое слово — слог — фонемы — релевантные признаки. В-третьих, слог — это наименьшая речепроизносительная единица, служащая, по определению П. С. Кузнецова, полем реализации звуковых и интонационных признаков. Именно в слоге проявляются системные категории фонетики, «данные парами и рядами в их взаимосвязанности» (А. А. Реформатский). Отсюда вытекает необходимость особого внимания к слогу при обучении произношению. Дидактическое (прагматическое) направление включает также разработку проблемы слоговой интерференции, иноязычного акцента, обусловленного некорректной реализацией слога и слогово последовательности в акте коммуникации.
В докладе проанализированы особенности слогостроения в русском, украинском и вьетнамском языках с целью обучения русскому произношению.
 
Индивидуальное немотивированное варьирование речевой мелодии
в русском и французском языках
Л. П. Морозова
Минский государственный лингвистический университет, Беларусь
индивидуальная вариативность, русский язык, французский язык, речевая мелодия
Summary. Individual pitch variation in Russian and French languages is analyzed as an individual intonation contour choice. The character and range of individual variation in both languages display a significant amount of common features.
 
Если исходить из того, что индивидуальные языковые системы различаются не только формальными, но и содержательными характеристиками входящих в них единиц, индивидуальная немотивированная вариативность речевой мелодии предстает: а) как акустическое варьирование реализаций мелодических единиц, б) как воспринимаемое, но лингвистически нерелевантное формальное варьирование, в) как индивидуальный выбор мелодических единиц для передачи одного и того же содержания, приводящий к межидиалектным различиям в их частотности и дистрибуции, в результате чего разные с точки зрения общей системы языка единицы функционируют в интер- и интраиндивидуальном аспектах как свободные варианты.
Очевидно, что характер и размах вышеперечисленных форм немотивированного варьирования речевой мелодии определяется не только особенностями индивидуального сознания, но и структурой языка.
По словам Т. М. Николаевой, «большая слитность [слов], например как во французском, обеспечивает и более четкое оконтуривание, что в свою очередь обычно ведет к большему набору интонационных единиц в парадигматике. Те же языки, где произнесение идет “по словам”, не сливающимся друг с другом, имеют бульшую вариативность интонационного воплощения, смешение моделей и нечеткость контура» [1995, 192].
Сопоставительное исследование речевой мелодии русского и французского языков на материале идентичных с точки зрения синтаксической и акцентно-ритмической структуры высказываний показало, что в рассматриваемых языках индивидуальное варьирование мелодической структуры, проявляющееся как индивидуальный выбор тонального контура для передачи одного и того же содержания, имеет значительное число общих черт.
И в русском, и во французском языках индивидуальная вариативность мелодии высказывания в значительной степени обусловлена его коммуникативным содержанием. В частности, наибольшей вариативностью мелодического контура характеризуются неконечные синтагмы повествовательных высказываний. Это прежде всего простое предложение в рамках сложносочиненного в позиции перед «но», в котором в обоих языках отмечены все три типа тонального контура: восходящий, нисходящий, сложный. В русском языке такая же вариативность характеризует и перечисление, которое во французском языке, в отличие от русского, реализуется только с восходящим или с нисходящим контуром. В обоих языках относительно высокая частотность нисходящего контура в перечислении является индивидуальной характеристикой говорящего.
Полученные данные не подтвердили предположения о том, что во французском языке по сравнению с русским оконтуривание, то есть мелодическая дифференциация высказываний, является более четкой. Во французском языке, так же как и в русском, тонально противопоставленными в реализациях всех испытуемых можно считать лишь вопросительные высказывания, с одной стороны, и утвердительные, с другой. Утвердительные высказывания при этом мелодически достаточно четко разделяются на категоричные и неуверенные (неопределенные).
Тональная дифференциация видов вопроса (общий вопрос, переспрос, альтернативный вопрос) и незавершенности носит в обоих языках выраженный индивидуальных характер. Так, в русском языке лишь одна из трех испытуемых последовательно различает переспрос, с одной стороны, и общий и альтернативный вопросы, с другой, противопоставляя их трем видам незавершенности (связующей, сопоставляющей и автономизирующей). Значимыми признаками в характеризующих их контурах являются тональный уровень и интервал мелодического изменения в интонационном центре.
Во французском языке в речи одной испытуемой различаются все три вида вопроса, противопоставленные недифференцированным видам незавершенности. Другие испытуемые либо противопоставляют общий (или альтернативный) вопрос двум другим видам вопроса, отличая их от незавершенности, либо вообще не дифференцируют вопрос и незавершенность.
Перцептивные тесты, целью которых было определение степени выразительности и точности индивидуальной интонации, показали, что наиболее высокую оценку в обоих языках получили испытуемые, интонация которых семантически четко дифференцирована, а тональные контуры отличаются хорошо выраженными контрастами, в частности, по тональному уровню и ин-
тервалу.
Наибольшие межъязыковые различия в характере и степени вариативности тонального контура отмечены в периферической (предцентровой) части. Для русского языка по сравнению с французским в целом характерны более значительные тональные модуляции на безударных слогах, придающие бoльшую выразительность мелодии. Тем не менее сопоставление индивидуальных реализаций в обоих языках не позволяет сделать вывод о том, что меньшая вариативность предцентровой части во французском языке является результатом более четкой противопоставленности контуров. Действительно, большинство французских испытуемых практически произвольно комбинирует одни и те же предцентровые конфигурации с несколькими разновидностями интонационных центров. Это относится в первую очередь к ровной и восходяще-нисходящей конфигурациям среднего и средневысокого уровня.
Отсутствие значительных тональных модуляций в предцентровой части во французском языке можно, скорее, отнести на счет напряженности французской артикуляции и восходящего ритма, при котором ритмическое напряжение удерживается на протяжении всей интонационной синтагмы и разрешается лишь на конечном ударном слоге.
Характерным отличием русского языка от французского является достаточно хорошая идентификация семантики тонального контура вне контекста. Во французском языке уровень распознавания даже хорошо дифференцированных в формальном отношении контуров ниже, чем в русском. Это объясняется, на наш взгляд, меньшей автономностью французского слова, его достаточно жесткой синтагматической привязанностью. Результаты перцептивных тестов позволяют предположить, что тональные синтагматические контрасты (сочетаемость контуров) и контекст в целом имеют большее значение для распознавания контуров во французском языке по сравнению с русским.
 
Роль противопоставления согласных по твердости-мягкости
в формировании артикуляционной базы русского языка1
И. В. Одинцова
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
акцент, интерференция, артикуляционная база, артикуляционный уклад, мягкие / твердые согласные
Summary. Without the development of a solid understanding of the articulatory basis of a foreign language no sound in that language can be articulated correctly. Training in the articulation of soft consonants and specifically in the opposition of hard / soft consonants in Russian is crucial to the formation of such an articulatory base for the student of Russian.
 
Интерференция родной речи является фактом коммуникативного характера. Отклонения от литературного, некодифицированного произношения почти также мешают общению, как и неграмотное письмо, так как затрудняют понимание. При усвоении произношения неродного языка автоматически срабатывает механизм транспозиции — переноса произносительных навыков родного языка. Интерференция в иноязычной речи проявляет себя прежде всего в области наименее контролируемых навыков. Такими навыками являются навыки фонетического оформления слова. Акцент в речи иностранца — это перенос типичных, а потому автоматизированных и очень стойких навыков родного языка.
В практике преподавания иностранных языков акцент обычно связывают с нарушениями в произношении отдельных звуков. Однако, если учащийся не усвоил артикуляционную базу изучаемого языка, «усвоение отдельных звуков будет для него затруднено, и в сущности ни одного звука он не будет произносить правильно» [1].
Артикуляционную базу следует рассматривать в единстве динамики — определенных артикуляций, свойственных данному языку, и статики — артикуляционного уклада. Артикуляционный уклад «формируется как реакция на многократное выполнение привычных речедвижений и представляет собой такую установку артикуляторов, которая обеспечивает правильное и наиболее экономное выполнение частных произносительных движений» [2]. Русский артикуляционный уклад можно охарактеризовать следующим образом: 1) кончик языка упирается в основание нижних зубов; 2) передне-средняя часть языка приподнята и продвинута вперед; 3) рот слегка приоткрыт; 4) губы чуть выпячены вперед (немного отходят от зубов). Типичное положение артикуляционных органов речи для русского языка — это изготовка на произношение и. Пятый признак, характеризующий АУ, — это напряженность или сила артикуляции — мускульное напряжение артикуляционных речевых органов. Напряженность не может быть проконтролирована. Сила, с которой работают артикуляционные органы, каждый раз должна быть откорретирована в зависимости от особенностей родного языка учащегося.
Процесс формирования артикуляционной базы должен быть сознательным, т. е. учащемуся необходимо сознательно отказаться от произносительных навыков, формирующих артикуляционную базу его родного языка. Сознательное усвоение артикуляционной базы ведет к созданию более прочного стереотипа работы артикуляционного аппарата
Особенности строения артикуляционный базы — ее артикуляционный уклад — сохраняются не только во время говорения, но и в состоянии молчания — «русский молчит по-русски». Просьба к учащемуся уже на первом занятии охарактеризовать положение его артикуляционных органов в состоянии покоя и сравнение его артикуляционного уклада с русским производят большое впечатление. Оказывается: то, что удобно носителю одного языка, абсолютно неудобно носителю другого языка.
Одним из ведущих признаков русского артикуляционного уклада является положение кончика языка у нижних зубов. Формированию основной артикуляционной установки способствует постановка русских мягких согласных. Ведущим стереотипом движения языка при формировании русской артикуляционной базы является движение языка по горизонтали. Формированию основного произносительного движения помогает противопоставление артикуляций твердого / мягкого согласного: ми-мы, ви-вы, ти-ты. При обучении иностранному языку фонологический и фонетический уровни, которые при лингвистическом описании языка могут быть
обособлены, должны представлять органическое единство, так как любое явление, имеющее фонологичную сущность, вытекает и подтверждается особенностями акустически-артикуляционного порядка. Так, например, для русских мягких согласных дорсальный уклад языка считается фонологически нерелевантным. Таким образом, функционально незначимый для фонологической системы русского языка фактор становится ведущим при обучении русскому произношению, ибо он определяет возможность нормативной реализации дифференциального признака твердости-мягкости — ведущего признака, характеризующего систему русского консонантизма.
Опыт работы с иностранными учащимися показывает, что при постановке мягких согласных следует опираться на выработанную артикуляцию одного мягкого согласного. Например, постановка мягкого [м’] не вызывает затруднений у иностранцев — носителей разных языков. Благоприятной для постановки мягкого звука является интервокальная позиция между гласными и (кончик языка упирается в нижние зубы, все тело языка продвинуто вперед, передне-средняя его часть поднята к верхнему небу, губы пассивны) — ими-ми. После автоматизации произношения сочетаний ими-ми-ми этот ряд ми-ми-ми следует наращивать: ми-пи, ми-пи-фи, ми-пи-фи-ти, ми-пи-си, ми-пи-си-ли и т. д., рекомендуя максимально сохранять прежнее положение языка. Затем вызванную артикуляцию можно перенести в сочетания с другими гласными. Пользуясь артикуляционной аналогией, можно достичь правильного произношения мягких согласных еще до постановки их твердого варианта. А в случае неправильного произношения какого-либо мягкого согласного в речи обращение к уже затренированной и каждый раз начинающейся с привычного ми цепочке ми-пи-фи поможет учащемуся вызвать правильную артикуляцию как под руководством преподавателя, так и самостоятельно.
Работа над противопоставлением мягких / твердых согласных поможет усвоить произносительно-слуховую фонацию русского языка, будет способствовать формированию русской артикуляционной базы.
В докладе рассматриваются 4 основных зоны артикуляции, характерные для русской артикуляционной базы, и принципы их выделения. Приводятся типы упражнений на выработку стереотипов движения языка по горизонтали и вертикали и методика работы по переключению артикуляций из одной зоны в другую.1
Литература
1. Бернштейн С. И. Вопросы обучения произношению // Вопросы фонетики и обучение произношению. М., 1975. С. 22.
2. Кулешов В. В., Мишин А. Б. Сопоставление артикуляционных баз английского и русского языков и фонетическая интерференция. М., 1987.
 
Позиционные чередования согласных в русском и латышском языках
Г. Питкевич
Даугавпилсский педагогический университет, Латвия
позиционные чередования, ассимиляция, глухие и звонкие согласные, твердые и мягкие согласные, морфемный шов
Summary. In the article «Positional consonantal abaut in the Russian and Latvian languages.» The functions of Russian and Latvian consonatal phonemes are compared. Both Russian and Latvian consonatal phonemes alternate. Although for Latvian consonats parallel alternations are more typical due to the syntagmatic structure of the phonetic system, for Russian consonants cross alternations are more typical due to the paradigmatic structure of the phonetic system.
 
Русский и латышский языки, будучи генетически родственными языками, в то же время располагают такими фонологическими системами, которые отличаются друг от друга почти диаметрально. При этом различия вокалических систем более значительны и существенны, чем различия консонантных систем. Между последними наблюдается больше сходства, правда, это сходство касается в основном количественных характеристик.
В системе русского консонантизма существуют хорошо развитые и тесные отношения между согласными фонемами. В центре этой системы находятся две фо-
нологические категории: глухость / звонкость и твердость / мягкость. По своей сути данные категории являются парадигматическими, так как они представлены значительным числом коррелятивных пар, которые в слабых позициях нейтрализуются.
Латышские согласные имеют более слабые системные связи, они более автономны по отношению друг к другу и взаимодействуют между собой только на морфемных швах. При этом, в отличие от русского языка, действие фонетических закономерностей здесь не зависит от типа морфемного шва. Позиционные чередования, вызванные такими закономерностями, осуществляются одинаково как на стыке приставки и корня, так и на других морфемных стыках.
Для фонологической системы латышского языка принципиальными являются перцептивные позиции. В сфере гласных фонем они вообще единственные, а в сфере согласных фонем они представлены наряду с сигнификативными позициями, как и в русском языке. Однако, в отличие от последнего, в системе они играют ведущую роль, здесь осуществляются параллельные чередования, вызываемые разнообразными причинами.
Сигнификативные позиции в латышском языке не имеют существенного значения, они связаны главным образом с глухостью / звонкостью и частично — с локусом и модусом согласных. Все коррелятивные по глухости / звонкости пары в обоих языках, за исключением пары /v/ — /f/, ведут себя одинаково внутри слова: они различаются в сильных позициях и нейтрализуются в слабых. Однако в конце слова перед паузой латышские согласные сохраняют различие по глухости / звонкости, а русские его теряют.
Итак, в латышской консонантной системе, как и в русской, имеют место параллельные и перекрестные чередования. Структура параллельных чередований латышских согласных обусловлена несколькими факторами: 1) ассимиляцией по локусу (в результате перед заднеязычными [k] и [g] появляется заднеязычная вариация [N]); 2) удлинением глухих согласных между краткими гласными: [p:] — lapa; [t:] — mati; [kø:] — kakøis; [k:] — aka;
[c:] — acis; [č:] — trači; [s:] — visi; [š:] — muša; 3) удлинением сонорных согласных в зависимости от интонации слога и происхождения слова — [n:] — kanna, [m:] — køemme, [lø:] — eløløa.
Перекрестные чередования согласных фонем в латышском языке вызываются ассимилятивными закономерностями по глухости / звонкости, по модусу и по локусу. Однако действие последней ограничивается двумя позициями в слове: на стыке приставки и корня и на стыке корня и суффикса или окончания. В русском языке согласные тоже могут ассимилироваться по месту образования, однако сфера действия такой закономерности еще более ограничена, чем в латышском, — только на морфемном стыке приставки и корня или на стыке предлога и слова внутри синтагмы. В латышском языке ассимиляции по локусу стабильны и устойчивы, а в русском языке они начали разрушаться. Кроме того, в русском языке грамматика может «вмешиваться» в действие фонетических закономерностей и накладывать на них запрет; так, например, широко известен парадокс А. А. Реформатского (в императиве перед постфиксом  ся позиционные чередования по модусу не осуществляются).
 
___________________________________
1 Об упражнениях, способствующих формированию стереотипа движения языка по горизонтали и вертикали см.: Одинцова И. В. К методике формирования артикуляционной базы русского языка // Слово. Грамматика. Речь. М., 1999.
 
Только русскому языку присущи позиционные чередования согласных, вызванные взаимной прогрессивно-регрессивной ассимиляцией и ассимилятивными закономерностями по твердости / мягкости. Взаимная ассимиляция наблюдается на морфемных швах «приставка  корень» и «корень  суффикс», она стабильна и устойчива.
Самыми активными и широко распространенными в русском языке являются позиционные чередования согласных по твердости / мягкости. Однако в настоящее время они в наибольшей мере подвержены разрушению. Характерно, что этот процесс идет только в одном направлении — ослабевают или полностью утрачиваются лишь чередования твердых согласных с мягкими. Он зависит от двух обстоятельств: во-первых, от позиции в слове — внутри морфемы или на стыке морфем, а в последнем случае — от типа морфемного шва (на стыке приставки и корня ассимиляция по мягкости уже осуществляется, на других стыках она еще актуальна), во-вторых, от места образования согласных. Этот признак оказывается чрезвычайно важным для парадигматических отношений согласных фонем. Зубные консонанты в первую очередь утрачивают способность к чередованиям по твердости / мягкости, они чутко реагируют на малейшие изменения в системе, поэтому они, являясь главными героями или часто единственными персонажами большинства перекрестных чередований в русском языке, легко вовлекаются в инновации. Бесспорно, данные чередования занимают центральное место в фонетической системе русского языка, что свидетельствует о ее парадигматической устроенности.
В латышском языке отсутствуют развитые коррелятивные отношения между согласными, поэтому в нем перекрестных чередований согласных значительно меньше, чем в русском, здесь чередуются только глухие и звонкие, зубные щелевые и небные щелевые, зубные взрывные и аффриката [с]. Это объясняется синтагматической устроенностью латышской фонетической системы.
 
К опыту сопоставления речевого ритма «Слова о полку Игореве»
и некоторых его переводов на современный русский язык
В. В. Потапов
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
диахрония, синхрония, ритм, ритмическая структура, текст оригинала, перевод
Summary. The main aim of our research is a study of the rhythmic organization in the ancient text «The Song of Igor’s Campaign» and also the comparison of the data obtained with the results of the analysis of the translations of The Song into Modern Russian.
On the basis of data in special linguistic literature the number of syllables in rhythmic structure (RS) and the place of stressed syllable in RS were analysed among the main parameters characterizing RS. Among the main parameters characterizing the syntagma, we considered the number of syllables and RS within a syntagma, and the order of RS in it (the schematic patterns of syntagmas were considered). Because of the fact that almost all scholars assume two manners of performance (reciting or singing), we decided to analyse as well the modern theological text menaea with marked stresses and syntagmatic boundaries in the text.
The rhythmic units in the original text are closely related to the rhythmic units in menaea.
 
Цель исследования — анализ ритмической организации текста оригинала «Слова о полку Игореве» (СОПИ) и сопоставление полученных данных с результатами анализа текстов переводов СОПИ на современный русский язык.
Исследование СОПИ имеет давнюю традицию, которая началась фактически с момента обнаружения этого литературного памятника. Различные взгляды исследователей, связанные с определением как жанра произведения, так и характера его исполнения, могут быть представлены следующим образом: «Слово о полку Игореве»: а) поэтическое произведение (поэма, былина); б) прозаическое произведение с элементами стиха (повесть). Как поэтическое, так и прозаическое произведение соотносится с ритмической прозой, характер исполнения которой классифицируется по речитативному или певческому образцам.
В ходе исследования минимальной единицей ритмической организации текста выступала ритмическая структура (РС) [1], а в качестве основных параметров, характеризующих РС, — количество слогов в РС, позиция ударного слога в РС; для характеристики синтагмы — величина синтагмы в слогах и РС, порядок следования РС в синтагме, т. е. формализованная схема синтагм.
Основой исследования послужил анализ текста оригинала СОПИ, восстановленный В. В. Колесовым в соответствии с наличием трех разных типов ударения и разделенный Д. В. Хейни на 258 строк, каждая из которых имеет непостоянное число слов и слогов в соответствии с просодическими, стилистическими и семантическими единицами. Далее был проанализирован ряд переводов СОПИ на современный русский язык: В. Жуковского, А. Майкова, К. Бальмонта, С. Шервинского, Н. Заболоцкого, С. Ботвинника, И. Шкляревского. Вследствие того, что большинство исследователей СОПИ склоняются в пользу музыкального сопровождения при речитативном или певческом характере исполнения, было решено привлечь к анализу также современный богослужебный текст минеи с проставленными ударениями и синтагматическим членением текста. В процессе анализа текстов был использован статистический метод обработки данных.
Исследование показало, что в тексте оригинала СОПИ в качестве наиболее частотных функционируют следующие РС: 2/1; 3/2; 3/1. Поэтические тексты переводов имеют следующую закономерность: как правило, основными классами и типами РС являются 2/1; 3/2; 4/3. Таким образом, соотношение по частотному распределению РС в сопоставляемых текстах достаточно близко. Ядро конструкций в основном однородно (2/1; 3/2). Расхождения касаются трех- и четырехсложных структур (3/1; 4/3), отражающих, с нашей точки зрения, в известной мере индивидуальные особенности текстов перевода.
Локализация ударения на начальном и срединном слогах ритмических структур еще раз подтверждает наличие общей тенденции в славянских языках к реализации ударения на средней (как в случае с русским языком, где русское ударение в целом сильно центрировано, ибо точкой отсчета для него является идеальная середина слова, поскольку для более полного проявления русское ударение нуждается в двух безударных «скатах») и даже начальной части структуры (как, например, в болгарском языке, где при общей тенденции к реализации ударения на среднем слоге структуры по сравнению с русским языком ударный слог тяготеет к началу структуры).
Распределение наиболее частотных РС в тексте оригинала сближает его с текстом минеи, где частотными классами и типами РС выступают: 2/1; 2/2; 3/1; 3/2; 4/2, что несколько отличается от данных, полученных другими исследователями на материале современных аутентичных текстов прозы и поэзии, где в число частотных классов и типов РС попадают 1/1; 2/1; 2/2; 3/1; 3/2; 3/3. Основным пластом частотных РС по текстам являются дву-, трех- и четырехсложные структуры. Данная тенденция присуща всем проанализированным текстам, включая текст минеи. Распределение частотных структур в тексте оригинала СОПИ, имеющих определенную иерархию по частотности: трехсложные (1) — двусложные (2) — четырехсложные (3), полностью соответствует распределению частотных структур в переводах В. Жуковского, А. Майкова, Н. Заболоцкого, С. Ботвинника и И. Шкляревского [2, 3].
Показатель средней длины синтагмы с учетом числа и слогового наполнения РС свидетельствует о близости речевого ритма текста оригинала СОПИ к речевому ритму прозаических текстов, ибо для поэтических текстов характерны несколько иные показатели ритмических схем синтагм.
Результаты проведенного исследования позволили определить особенности ритмического построения текста-оригинала СОПИ и ряда его переводов на современный русский язык с учетом как инвариантных, так и вариативных ритмоформ в диахронно-синхронном ключе.
Литература
1. Потапов В. В. Речевой ритм в диахронии и синхронии. М.: Изд-во МГЛУ, 1996. 180 с.
2. Potapov V. The frequency of rhythmic units in «The Song of Igor’s Campaign» and in some of its translations into Modern Russian // Papers in Phonetics and Linguistics ( Phonetica Francofortensia 7). 1999. P. 67–97.
3. Потапов В. В. Динамика и статика вербального ритма (славяно-германский языковой ареал). Kцln; Weimar; Wien: Bцhlau-Verlag (в печати).
 
Фонетические процессы в языке русских старожилов Крайнего Севера,
обусловленные контактами с языками Сибири
Кристиан Саппок
Ruhr-Uni Bochum, Германия
А. М. Красовицкий
Институт русского языка имени В. В. Виноградова РАН
экспериментальная фонетика, диалектология, русский язык, языковые контакты, фонетика, полонистика
Summary. The focus of the report are contact-induced changes in the language of isolated Russian communities in the Far North. The main topic argued in the paper are phonetic shifts determined by strong influence of non-related languages of Siberia.
 
1. Доклад посвящен изучению языка изолированных русских сообществ Восточной Сибири — в устье реки Индигирки (поселок Русское Устье, Аллаиховский улус Республики Саха — Якутии) и в устье Колымы (поселок Походск, Нижнеколыский улус). Материал для исследования собирался авторами в ходе двух экспедиций (1997 и 2000 гг.) и представляет собой высококачественные цифровые магнитофонные записи, а также созданные на их основе лазерные диски. Архив хранится в фонетической лаборатории Рурского университета (Бохум, Германия) и в отделе фонетики Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН (Москва). Материалы экспедиций и некоторые фрагменты исследования представлены на сайте фонетической лаборатории Рурского университета.
2. Возникновение русских поселений в Восточной Сибири большинство историков относит к XVII веку. Известно, что немногочисленные в то время русские колонисты испытали сильное влияние (в том числе и языковое) местного населения, хотя русский культурный компонент играл в таких сообществах значительную роль. Позднее те из них, что находились на территориях, пригодных для земледелия, были поглощены колонизационными потоками из северных, а затем и из южных областей России. Судьба тех русских сообществ, которые находились в наиболее неблагоприятных климатических условиях, была различной. Многие были ассимилированы соседями, перейдя на их язык и сменив национальную самоидентификацию (как, например, некоторые русские крестьяне в бассейне Лены, которых соседи-якуты рассматривали как один из своих наслегов). По свидетельству этнографов, к XIX веку в наиболее северных областях Восточной Сибири, в тундренной зоне, только индигирцы (Русское Устье) и колымчане (Походск) сохранили русский язык и исходную самоидентификацию. Лингвистическое исследование этих сообществ дает возможность проследить развитие языка, в течение почти 400 лет оторванного от основной зоны распространения и находящегося в тесном контакте с неродственными языковыми системами.
3. Одной из особенностей языкового контакта на рассматриваемых территориях является непропорциональный характер изменений различных уровней. Так, в области морфологии и синтаксиса модификации, связанные с иноязычным влиянием, отмечаются эпизодически, лексический состав претерпел лишь те изменения, которые связаны с культурными заимствованиями и изменением среды обитания. Самые серьезные изменения отмечаются в сфере фонетики, где в результате воздействия соседних языков (первоначально — юкагирского и эвенского, несколько позднее — якутского) была разрушена одна из основных категорий русского языка — категория твердости / мягкости. Коррелятивные пары фонем, противопоставленных по этому признаку, были либо разрушены, либо им был приписан другой дифференциальный признак в соответствии с фонетикой другого языка. Параллельно с этим происходило смешение локальных рядов согласных (шипящих и свистящих).
Принципиальное изменение в области гласных — разрушение оканья, не мотивированного с точки зрения воздействующих систем, и замена его принципом лабиальной гармонии (с «настройкой» по ударному слогу).
Отмечаются также изменения во фразовой стратегии, в частности известное севернорусским говорам удлинение начального слога у слов в сильной фразовой позиции.
 
Фонологическая интерпретация русского вокализма
А. А. Соколянский
Северный международный университет, Магадан
русский язык, аканье, градуальная оппозиция, лабиализация, нейтрализация
Summary. Phonological structure of Russian vowel system includes two gradual oppositions in rise and labialization. Acknowledgement of Russian vowels’ three staged labialization (strongly labialized [у], mid labialized [о] and other non-labialized vowels) explains positional changes of Russian unstressed vowels.
 
Фонологическая интерпретация русского аканья во многом разделяет Московскую фонологическую школу (МФШ) и Пражскую фонологическую школу (ПФШ).
Оппозиция русских /о/ и /а/ не привативная (нельзя представить /о/  /а/  лабиализация, тогда как привативную оппозицию /т/ и /д/ можно представить в виде /д/  /т/  звонкость), не пропорциональная (больше нет фонем, которые бы отличались друг от друга тем же набором признаков, что и фонемы /о/ и /а/, а именно: лабиализованная — нелабиализованная, среднего подъема — нижнего подъема), не одномерная (нет больше фонем, которые бы обладали признаками, общими обеим фонемам; строго говоря, фонемы /о/ и /а/ вообще не обладают общими дифференциальными признаками). Получается, что русская нейтрализация /о/ и /а/ существует как факт, но теоретически объяснить ее с позиций ПФШ нельзя, следовательно, остается видеть здесь только чередование фонем.
В докладе делается попытка начать анализ свойств гласных русского языка с систем, где количество противопоставленных единиц минимально. Идея начать рассмотрение вокализма с гиперфонемного (resp. архифонемного) уровня подсказана работой П. С. Кузнецова, посвященной фонологии французского языка. Позиция, в которой русский литературный язык различает только две гласные, — безударная после мягких согласных: [с’уда] — [п’итак]. Данная оппозиция построена на противопоставлении лабиализованного и нелабиализованного гласного. Далее ведется анализ других безударных позиций, вычленяются дифференциальные признаки гласных в каждой из них. Заключительный этап анализа — переход к ударному вокализму.
Проделанное исследование позволило прийти к выводу, что русский вокализм фонологически строится на двух градуальных оппозициях. В этом и состоит причина того, что он представляется столь таинственным и непредсказуемым. Фонология с самого начала относилась с некоторым недоверием к градуальным оппозициям. Так, Н. С. Трубецкой писал: «Градуальные оппозиции сравнительно редки и не столь важны, как привативные» (Трубецкой Н. С. Основы фонологии. М., 1960. С. 83).
Если подъем обычно все рассматривали как градуальную оппозицию, то признак лабиализованности рассматривался исключительно или как привативная, или как эквиполентная оппозиция. Трактовка признака лабиализации как градуального снимает многие проблемы функционирования русского безударного вокализма.
Общеизвестным является то, что звук [у] имеет более сильную лабиализацию, чем звук [о]. Характеризуя [у], Р. И. Аванесов отмечает: «Губы сильно вытянуты вперед (больше, чем при о), образуя узкое отверстие (более узкое, чем при о), являющееся границей резонирующей полости» (Аванесов Р. И. Русское литературное произношение. М., 1984. С. 55). Из этого следует вполне очевидный фонологический вывод: их отношения могут быть рассмотрены как градуальная оппозиция.
Не следует забывать и соображений диахронического характера в пользу предлагаемой интерпретации русского вокализма. Происхождении лабиализации [у] и [о] в русском языке весьма различно. В праславянском языке определенного периода лабиализация отсутствовала как свойство вокализма (согласно В. К. Журавлеву). Единственной единицей, сохранявшей древнюю праиндоевропейскую лабиализацию, был сонант — неслоговое *u. Именно *u неслоговое является, если так можно выразиться, прародителем лабиализации в славянских языках. В результате монофтонгизации дифтонгов признак лабиализации возвращается в систему вокализма: *tauras — тqръ. Признак лабиализации был подкреплен переходом носовой фонемы [an] в [у]. Это также усилило в восточнославянских языках новую лабиализованную гласную (пока единственную). Значительно позднее восточнославянские языки получают вторую лабиализованную гласную. Главный источник этой новой лабиализованной гласной — старое праславянское *a. Но эта лабиализация была значительно слабее той лабиализации, которая была приобретена [у]. Таким образом, лабиализации [у] и [о] возникают на разных этапах становления фонологических систем славянских языков. Не случайно и то, что в дальнейшем многие звуки «дотягивали» только до «слабой» лабиализации [о] (изменения ъ (о, э (о), а не до «сильной» лабиализации [у].
Предлагаемая нами интерпретация русского безударного вокализма подсказана самой анализируемой системой. Совершенно справедливо писал Н. С. Трубецкой: «Следовательно, определение той или иной фонологической оппозиции как эквиполентной, градуальной или привативной зависит от избранной нами точки зрения. Не следует, однако, думать, что такое определение является чисто субъективным и произвольным. Сама структура и функционирование системы определяют в большинстве случаев совершенно однозначную и объективную классификацию любой оппозиции» (Трубецкой Н. С. Указ. соч. С. 84).
В схеме сказанное представляется следующим образом:
 нелабиали
зованные слабо лабиализованные сильно лабиализованные
верхний
подъем и  у
нейтральный подъем э о 
неверхний подъем а  
Наиболее сильно маркированной оказалась фонема /у/ , следовательно, она менее других должна быть склонна нейтрализовываться с другими фонемами. Самая немаркированная — фонема /а/ , в ее реализациях, включая [ъ], чаще всего должны совпадать другие фонемы. В градуальных оппозициях менее всего устойчивы серединные члены. Следовательно, самой неустойчивой должна быть фонема /о/ — она дважды является срединным членом градуальной оппозиции. При переходе от ударного вокализма к безударному вокализму после твердых согласных происходит утрата признака слабой лабиализации, что и приводит к эффекту аканья.
Таким образом, предлагаемая интерпретация русского вокализма объясняет почти все позиционные изменения русских безударных гласных исходя из их признаковой структуры. Это позволяет сблизить позиции МФШ и ПФШ по проблеме, которая до сих пор принципиальным образом разделяла эти фонологические школы.
 
К проблеме применения синергетики
в диахронических исследованиях фонетической системы языка
Т. Г. Фомина
Казанский государственный университет
язык, фонетическая система, самоорганизация, синергетика, энтропия, дивергенция, конвергенция, фонема
Summary. In the report the attempt to explain the unbalanced phase transitions in the development of the phonetic system of the Russian Language is given, which change qualitatively the conduct of the system on the mesoscopie level with the help of synergetic as the science of the selforganisation of complex system. Periods of entropus development, «сhaotization» here, and the processes of convergence and divergence of microscopie units of the system (phonems) as well.
 
Язык является одной из сложных самоорганизующихся систем, к числу которых относятся различные физические, химические, биологические, социальные, психологические системы, обретающие без специфического воздействия извне определенную пространственную, временную или функциональную структуру.
Принципами, позволяющими в рамках единого подхода рассматривать широкий класс явлений самоорганизации в сфере живого и в неорганическом мире, занимается синергетика — наука о самоорганизации сложных систем, функционирующих как единый механизм. Проблемы самоорганизации материи стали одними из ведущих в научных исследованиях ХХ века, когда центр внимания ученых стал смещаться от изохронии в сторону диахронных проблем, т. е. проблем взаимосвязи порядка и хаоса, упорядочения систем, обратимости и необратимости динамических процессов на макро-, мезо-, микроскопическом уровнях.
В основу синергетики, делающей свои первые шаги [Пригожин 1985; Хакен 1980, 1985, 1991; Евин 1993], легли — частично — эволюционный подход в биологии, или дарвинизм, представляющий собой попытку обосновать возникновение в ходе эволюции все более и более сложных систем, а также физическое понятие эволюции, опирающееся на законы термодинамики. Центральным понятием в термодинамике является энтропия, и второй закон термодинамики (закон возрастания энтропии) утверждает, что в замкнутой системе энтропия никогда не может убывать, а лишь возрастает до тех пор, пока не достигнет максимума, т. е., согласно классическим представлениям, второе начало термодинамики выражает увеличение молекулярного хаоса. В развивающихся системах в момент перехода к новым формам наблюдается рост амплитуды флуктуаций, усиление шумов, т. е. происходит рост степени «хаотизации» системы. Хаос является общим свойством нелинейных процессов, способных развиваться даже в простейших системах и порождающих необратимость развития систем.
Все основные преобразования фонетической системы русского языка, зафиксированные письменными источниками (появление новоакутовой интонации, утрата носовых, падение редуцированных и др.), претерпевали в своем развитии разные ступени «хаотизации», связанные с изменением, нейтрализацией или утратой ингерентных фонемных или просодических признаков. Так, например, «хаотизация» процесса падения редуцированных первоначально отражалась в смешении ъ / ь, обусловленном «смещением некоторых фонемных признаков в сторону согласного элемента слога» [Колесов 1980, с. 98]. Возрастание энтропии до максимума проявилось в развитии неорганических редуцированных гласных, появление которых окончательно нейтрализовало употребление исконных ъ, ь и вызвало их дальнейшую утрату.
Энтропия сопутствовала и формированию корреляции согласных по твердости — мягкости. Во-первых, артикуляционная природа мягкости была различной у разных групп согласных (л’, н’ — среднеязычная
артикуляция, ж’, ш’ — двухфокусное образование, p’ — среднеязычная фрикация); во-вторых, коррелятивная цепь появлялась у всех восточнославянских языков, однако реализовывалась в этих языках и говорах по-разному; в-третьих, ассимиляция по мягкости в группах согласных сопровождалась отвердением губных перед л’, позже отвердением исконно мягких шипящих и ц [Колесов 1980, 145], а в современном русском языке наблюдается отвердение зубных и губных согласных перед j, перед мягкими зубными и губными, перед e — в заимствованных словах ([тйрм’ин], [декбн], [рейс] и т. д.).
С нелинейными свойствами моделей развития связано и разветвление (бифуркация) решений, когда нарушается единственность решений. В биологии в таких случаях говорят о дивергентности, которая ведет к увеличению разнообразия видов, в психологии — о дивергентности мышления, т. е. о расхождении мышления в разных направлениях. Результатом дивергенции являются качественно новые свойства в поведении систем.
Падение редуцированных также сопровождалось дивергентностью: редуцированные не только чередовались с нулем звука, но и совпадали с гласными фонемами о, е.
Утрата редуцированных привела к перестройке слога и смене релевантных признаков в системе гласных фонем.
Формирование мягкости привело к бифуркации согласных и возникновению коррелятивных по твердости-мягкости рядов согласных.
После прохождения стадии дивергенции в развивающихся системах наступает процесс отбора, в ходе которого уменьшается разнообразие ранее возникших форм, — конвергенция, растет упорядоченность системы, уменьшается стохастичность. Так, все трансформации гласных привели к сокращению числа различительных признаков и количества гласных фонем. Развитие категории твердости / мягкости приводит к увеличению числа согласных фонем, однако способствует уменьшению количества аллофонов, слабых позиций и формирует новое ядро русской фонетической системы.
О двух противоположных тенденциях в развитии языковой системы писал и Р. О. Якобсон: «Прослеживая историю как звуковых, так и грамматических изменений в различных языках, я все более проникался убеждением в необходимости постоянного сочетания двух противоположных сил, а именно тяги к сохранению и, наоборот, к нарушению данного равновесия. В этом состоит процесс языкового самодвижения» [Якобсон 1966, 245].
 
Универсальные, типологические и национально специфические характеристики
русской интонации: лингводидактический аспект
С. С. Хромов
Российский университет дружбы народов
универсальные, типологические, национально специфические характеристики, русская интонация, интегральное описание
Summary. The Abstract is devoted to the systemic approach in the analysis of the Russian intonation against its universal, typological and national properties. Both linguistic and didactic aspects are debated.
 
О необходимости цельносистемного подхода к описанию и классификации языков заявлял уже И. А. Бодуэн де Куртенэ. Но наиболее активно вопросы интегрального описания языка стали обсуждаться начиная с середины 60-х годов XX века, в частности благодаря работам Р. О. Якобсона. В результате в современной лингвистике происходит переориентация лингвистических исследований с анализа различий на анализ языковых сходств разной степени обобщенности [Виноградов 1993]. Тенденция к расширению сферы универсально-
го за счет сужения национально специфического в исследовании фразовой интонации отмечается Т. М. Николаевой [1977, 2000]. Дальнейшие интонологические изыскания на материале различных языков, включая русский, заставляют предположить, что многие особенности интонации, традиционно трактуемые в теории и практике обучения как национально специфические, на самом деле обусловливаются не только универсальными, но и типологическими факторами, в том числе морфолого-синтаксическим строем языка.
Концепция интегрального описания языка, раскрывающая взаимодействие его универсальных, групповых и специфических свойств и разрушающая перегородки между уровнями лингвистического анализа, еще недостаточно развита и четко не определена в трудах отечественных и зарубежных лингвистов.
1. Интонация представляет собой единую целостную систему.
2. Будучи достаточно автономной, интонационная система является неотъемлемой частью языкового целого и отражает в себе единство языка во всей его целостности.
3. В свете деятельностного, антропоцентрического подхода интонация понимается как важный компонент речетворческой деятельности индивида, удовлетворяющего свои коммуникативные потребности.
4. Лингводидактическая интегральная модель описания интонации любого языка, в данном случае русского, в целях ее преподавания в иностранной аудитории реализуется в результате взаимодействия следующих взаимообусловленных критериев.
4.1. Ввиду единства человека и общества и соответствующей многослойности языковой формы следует учитывать единство и дифференциацию универсальных, групповых (генетических, ареальных, типологических) и национально специфических черт интонации.
4.2. Ввиду иерархической организации языковой системы национальную специфику речевой интонации любого языка в первую очередь обусловливает просодическое устройство слова, весьма разнообразное в языках мира.
4.3. Ввиду единства и целостности языковой системы, взаимодействия в ней плана содержания и плана выражения существуют взаимокомпенсаторные отношения между интонационной и другими подсистемами языка (лексической и грамматической).
4.4. В языке как системе систем интонация участвует в дифференциации функциональных стилей, что должно быть учтено при обучении фоностилистическим особенностям речи.
4.5. Ввиду единства языка и речи и сложных отношений, складывающихся в результате речевой деятельности между системой и нормой, представляется актуальной разработка понятия интонационной культуры речи для теории языка и методики преподавания данного языка как иностранного.
4.6. Ввиду взаимосвязанности в акте коммуникации говорящего и слушающего механизмы порождения и восприятия интонации рассматриваются как отдельные и в то же время взаимосвязанные объекты и предметы методики обучения. Одним из аспектов системного обучения интонации является овладение средствами интонационного самовыражения говорящего и его воздействия на слушающего.
4.7. В интонационном оформлении акцентной речи билингва в результате взаимодействия а) родной и неродной интонационных систем языка, б) правильной и искаженной системы навыков говорения и аудирования разных типов и уровней оказываются нарушенными, смещенными закономерности взаимодействия перечисленных выше факторов (п. п. 4.1–4.6).
5. Универсальные интонационные характеристики.
5.1. Минимальной универсально распространенной единицей интонационного членения звукового потока, а также минимальным носителем интонационной информации выступает синтагма. Синтагматическое членение является универсальным грамматическим способом выражения синтаксических связей.
5.2. К универсальным интонационным оппозициям можно отнести следующие: 1) сообщение / общий вопрос; 2) сообщение / побуждение; 3) акцентно нейтральная / акцентно выделенная синтагма; 4) номинативная / предикативная синтагма; 5) завершенная / незавершенная синтагма; 6) эмоционально нейтральная / эмоционально окрашенная синтагма.
5.3. В качестве универсального различителя сообщения и общего вопроса в языках различных морфолого-синтаксических типов выступает уровень частоты основного тона (регистр ЧОТ).
5.4. В интонационной системе языка действует общелингвистический принцип: языковые средства, которые мало нагружены или совсем не используются на одном уровне языка, получают нагрузку на другом уровне языка. Принцип «замены» А. М. Пешковского отражает взаимокомпенсаторную связь между планом содержания и планом выражения, между парадигматикой и синтагматикой.
5.5. Исходя из универсального различения номинативных и предикативных синтагм, очевидно, к числу универсалий, свойственных языкам различных морфолого-синтаксических типов, следует отнести также установленную А. В. Бельским и В. И. Петрянкиной на материале русского языка гетерогенность интонационных средств, предназначаемых для выражения разных форм мышления в соответствии с разным уровнем познания действительности: конкретного мышления, связанного с непосредственным наблюдением, и абстрактного мышления, связанного с логическими обобщениями, выводами. Отсюда различное интонационное оформление синтагм и высказываний в текстах информативного и изобразительного регистров.
6. Типологические интонационные характеристики.
6.1. Интонационная типология, как и тип суперсегментной организации слова и звуковая форма языка в целом, определяется первичным фундаментальным семантическим противоположением лексического и грамматического.
6.2. В соответствии с характером словесной просодии «лексические» языки отличаются от «грамматических» с точки зрения функциональной стратификации не только основных компонентов интонации (мелодического и немелодических), но и отдельных параметров того или иного компонента, прежде всего мелодики.
6.3. Типологически значима степень воздействия интонационных характеристик на просодию слова. Так, тональная система регистрово-контурного типа (как в языке йоруба) меньше подвержена влиянию интонации в различных текстовых реализациях по сравнению с тональной системой регистрового характера.
7. Национально специфические интонационные характеристики.
7.1. В любой интонации, как показала Т. М. Николаева, представлен слой словесной просодии. По данным настоящего исследования, просодическое устройство слова, зависящее от грамматического строя языка, не только влияет на типологию речевой интонации, но и определяет базовую национальную специфику речевой интонации.
7.2. Специфичен сам сплав универсальных, типологических и национально специфических интонационных характеристик.
7.3. Собственно национально специфические особенности русской интонации могут быть адекватно выявлены и описаны только на фоне универсальных и типологических свойств интонации в языках различного морфолого-синтаксического строя.