Оглавление:
1 Общие определения понятий "культура речи" и ”эффективность общения”.
2 Нормативный компонент культуры речи.
3 Коммуникативный компонент культуры речи
4 Этический компонент культуры речи.
1 Общие определения понятий "культура речи" и ”эффективность общения”.
В основу теории культуры речи как особой лингвистической дисциплины предлагается положить следующее определение этой дисциплины. Культура речи - это такой набор и такая организация языковых средств, которые в определенной ситуации общения при соблюдении современных языковых норм и этики общения позволяют обеспечить наибольший эффект в достижении поставленных коммуникативных задач.
Попытаемся доказать необходимость каждого из составляющих этого определения. Всего их пять, в том числе три компонента культуры речи: 1) нормативный; 2) коммуникативный; 3) этический; а также: 4) выбор и организация языковых средств как необходимое условие достижения нормативности, этичности и хороших коммуникативных свойств речи; 5) эффективность общения как конечная цель культуры речи. Начнем с последних составляющих.
Культура речи начинается там, где язык предоставляет возможность выбора и разной организации своих средств для наилучшего достижения поставленных целей общения. Выбор и организация языковых средств осуществляются на разных уровнях языковой системы для всех компонентов культуры речи. Вопрос о норме возникает тогда, когда есть два и более претендента на нее: нормативное километр или ненормативное килóметр, нормативное договор или менее нормативное дóговор и т.п.
Этический компонент, с одной стороны, регулирует в разных ситуациях общения выбор между, например, такими ритуальными способами выражения прощания, как До свидания, Всего хорошего, Ну, привет итп., и, с другой стороны, запрещает бранные слова для выражения, например, эмоций. Для достижения коммуникативного совершенства текста одинаково важны и выбор, и организация языковых средств как в рамках предложения, так и в рамках текста. Выражающие одну мысль предложения-высказывания типа Начнутся дожди - пойдут грибки и При условии повышенной влажности можно ожидать активного роста грибов реализуются в текстах разной функциональной разновидности.
Вполне понятно, что системные фонетические, лексические и грамматические описания литературного языка вообще и современного русского литературного языка в частности также фиксируют литературную норму, но в отличие от исследований по культуре речи в них фиксируются и те нормы, - а их большое множество, - которые не связаны с выбором. Из этого не следует, что описания языковой системы не дают сведений о вариантах, стоящих на границе или за границей литературного языка. Необходимо ясно представлять, что культура речи как научная дисциплина невозможна без опоры на нормативные словари и грамматики. Но, с другой стороны, из этого не следует и то, что культура речи — это не самостоятельная дисциплина, а "выжимка" из системных нормативных описаний языка. Во-первых, именно культура речи ведает кодификацией нормы, и поэтому связь нормативных системных описаний языка и культуры речи в ее нормативном компоненте двусторонняя. А во-вторых, и это главное, ни одно системное описание языка не ставит своей целью определить способы достижения максимальной эффективности общения.
Эффективность общения - это тот "конечный продукт", создание которого должна облегчить теория культуры речи при ее практическом применении. Под эффективностью общения мы понимаем оптимальный способ достижения поставленных коммуникативных целей. Коммуникативные цели общения теснейшим образом связаны с основными функциями языка. Хорошо известна система функций языка, разработанная P.O. Якобсоном. Выделяются референтная, эмотивная, магическая, фактическая, металингвистическая (оценка языковых средств), поэтическая функции. Уже этот простой перечень функций показывает, что цель общения - явление сложное и многоаспектное.
Особо должна быть выделена эстетическая функция языка, реализуемая в языке художественной литературы. Язык художественной литературы нецелесообразно делать объектом культуры речи, поскольку это область искусства со своими специфическими законами, которые резко отличаются от законов реализации других функций языка и которые поэтому изучает особая лингвистическая дисциплина. Разные цели общения можно рассматривать как некоторую конкретизацию функций языка. Такая конкретизация для понимания культуры владения языком является необходимой, поскольку для достижения разных целей языковые средства и их реализация могут быть весьма различны. Так, цель установления контакта между говорящими предполагает, прежде всего, сам факт общения, и для ее достижения не очень важно, например, такое необходимое для научного текста качество, как непротиворечивость формулировок.
За эффективность общения отвечает в первую очередь коммуникативный компонент культуры речи, но это не означает, что нормативный и этический компоненты незначимы для эффективности общения. Нарушение нормативности может привести просто к непониманию, если, например, вместо нормативного общеизвестного употребляется какое-нибудь малоизвестное диалектное или жаргонное слово, но чаще в этом случае эффективность снижается по иной, скорее прагматико-психологической, чем собственно лингвистической, причине: ненормативное употребление выдает недостаточную образованность говорящего и побуждает слушающего соответственным образом относиться к сказанному. Яркий пример тому: авторитет многих депутатов российского парламента серьезно пострадал именно от того, что эти депутаты обнаружили слабое владение нормами современного русского литературного языка. Аналогичным образом сказывается на эффективности коммуникации и нарушение этических норм общения: неэтичное обращение к собеседнику, употребление так называемой нецензурной лексики и пр. может вообще прервать общение по причине, которая в быту формулируется так: "С этим хамом я вообще не хочу говорить".
Было бы неверным думать, что развиваемые здесь основы теории культуры речи создаются на пустом месте. Все три названных компонента культуры речи так или иначе исследовались, но эти исследования, как уже отмечалось, осуществлялись порознь и для разных целей. Этический компонент культуры речи исследовался в другой области лингвистики - в описании языка для целей его преподавания как неродного. И это понятно, поскольку этика общения, этические запреты в разных языках различны и не могут автоматически переноситься с одного языка на другой. В русском языке, например, намного шире, чем и западноевропейских языках, распространено обращение на "вы".
Что же касается коммуникативного аспекта культуры речи, то вообще русские традиционные представления на этот счет находились вне лингвистики. Этот аспект общения, как говорилось, рассматривался и в риторике. Хорошо известно, что риторика - одно из завоеваний античной цивилизации. Античные риторики определялись обычно как вид искусства со строго определенной целью - искусства убеждать. Главными частями античных риторик были: нахождение предмета, расположение материала, его словесное выражение.
Если оставаться на восходящем к античной культуре понимании риторики как ораторского искусства убеждать или более позднего понимания риторики как искусства не только устной, но и письменной речи с разной целевой направленностью, то для теории культуры речи, ориентированной на среднего носителя языка, такие риторики не могут автоматически войти в качестве необходимого компонента в культуру речи как научную дисциплину. Было бы нереальным ставить целью научить всех искусству слова, такое искусство - удел немногих. Но, с другой стороны, нет сомнения в том, что достижения риторических исследований для культуры речи полезны. В частности, хорошая теория культуры речи должна не только давать основу для стандартных рекомендаций по культуре речи, но и показывать, пусть и не для всех реализуемые, пути к овладению языком как искусством. Следует, впрочем, отметить и другое: нередко в последнее время риторику понимают как нечто такое, чем в принципе могут владеть все, и тогда в терминологическом плане понятия "риторический" или "коммуникативный компонент культуры речи" мало чем отличаются друг от друга. Мы предпочитаем термин "коммуникативный компонент культуры речи" только потому, что не хотим "компрометировать" античное понимание риторики как искусства.
Задача создания культуры речи как особой лингвистической дисциплины требует объединить все три компонента культуры речи в единой, цельной теоретической концепции. Один из мотивов такого объединения уже назван: все три компонента работают на достижение одной цели - эффективности общения. Есть и другой мотив. О каком бы компоненте культуры речи ни говорилось, всегда имеется в виду норма, т.е. выбор и узаконение одного или более вариантов в качестве нормативного. Поэтому, несомненно, правильным было бы называть компоненты культуры речи не просто этическим и коммуникативным, а компонентами этической и коммуникативной нормы. И если мы этого не делаем, то только потому, что тогда нелепо бы звучало название "нормативная норма". Исходя из сказанного, культуру речи можно определить как дисциплину, изучающую литературную норму и кодифицирующую эту норму, что по отношению к нормативному компоненту практически всегда и делалось. Именно нормативность заставляет относиться к культуре речи как к единой дисциплине, а не простому конгломерату разных дисциплин.
Как представляется, одним из наиболее слабых мест исследований по культуре речи является отсутствие специальной методики таких исследований, что, кстати сказать, мешает многим культуру речи считать научной дисциплиной. Пожалуй, можно назвать единственное исследование по культуре речи, в котором на основе строгих статистических методов определена частотность вариантов разных уровней языковой системы. В других случаях один из вариантов кодифицируется как единственный или предпочтительный либо на основе и искового чутья исследователя, либо на основе мнения авторитетных носителей языка (ученые, деятели культуры).
Таким образом, если культура речи хочет существовать как особая лингвистическая дисциплина, необходима единая полная непротиворечивая теория этой дисциплины со своей достаточно строгой методикой. Рассмотрим несколько подробнее в плане создания такой теории компоненты культуры речи.
2 Нормативный компонент культуры речи.
С.И. Ожегов дал следующее определение языковой нормы: «Норма - это совокупность наиболее пригодных для обслуживания общества средств языка, складывающихся как результат отбора языковых элементов из числа сосуществующих, наличествующих, образуемых вновь или извлекаемых из пассивного запаса прошлого в процессе социальной, в широком смысле, оценки этих элементов».
Попытаемся представить концепцию нормы на основе трех следующих оппозиций: 1) консерватизм/динамичность; 2) безвариантность/ вариантность; 3) всеобщность/локальность.
Идеальной можно считать норму с левыми членами оппозиции: консервативную, безвариантную и всеобщую. Консерватизм нормы обеспечивает "связь времен"; безвариантность и всеобщность полностью отвечают статусу литературного языка как многофункционального языка всей нации. Однако норма с названными параметрами является идеальной не только в значении 'очень хорошая', но и в значении 'труднодостижимая' или 'совсем недостижимая' в реальной языковой действительности. Рассмотрим подробнее названные оппозиции.
Оппозиции 1 и 2 находятся в тесном взаимодействии друг с другом. Язык постоянно развивается, и поэтому сохранить нормы неизменными просто невозможно. Хорошо известно по работе В.И. Чернышева и фундаментальным исследованиям, сколь существенно изменились нормы современного русского языка от А.С. Пушкина до наших дней. Богатый опыт исследования динамики нормы показывает, что для большинства норм существует три основных этапа:
а) старая норма активно сопротивляется проникновению новой нормы в литературный язык; новая норма в этом случае вообще не норма, она не кодифицируется и, следовательно, не допускается в литературный язык; например, старый орфоэпический словарь не признавал нормативным ударение дóговор, кодифицировался только договóр;
б) новая норма получает такое распространение, что не признать за ней статуса нормативной невозможно; если бы оставить ее за пределами литературного языка, то круг носителей литературного языка оказался бы слишком узким; за пределами этого круга оказались бы носители языка с весьма высоким общим образовательным уровнем, и литературный язык просто перестал бы быть языком нации; поэтому в этот период возникает вариантность нормы: обычно на первом этапе этого периода старая норма признается основной, а новая - допустимой. На последующих этапах возможно равноправие вариантов норм; в новом орфоэпическом словаре уже допускается дóговор; в) старая норма окончательно уходит из речевой практики.
Необходимость ввести в концепцию нормы оппозицию 3 диктуется следующими фактами. Во-первых, существует профессиональная локализация какого-либо употребления языкового средства: в речи многих специалистов, в том числе и людей с высокой общей и языковой культурой, обычны отличные от общепринятых особенности - компáс у моряков, белок "оригинал чертежа на ватмане' у проектировщиков, причесать фонд 'расставить аккуратно книги в библиотеке' у библиотекарей и мн. др.
Во-вторых, существует территориальная локализация. В обиходной разговорной речи носителей вполне литературного языка нередко употребляются местные, часто имеющие диалектное происхождение, номинации. Так, Т.И. Ерофеева установила, что наряду с общепринятым наименованием хлеба прямоугольной формы буханка в речи жителей Москвы и Санкт-Петербурга активно используется номинация кирпичик, а в речи пермских и челябинских информантов все формы хлеба, в том числе и прямоугольной, именуются словом булка, тогда как у москвичей и др. это слово обозначает только особый тип белого хлеба.
И профессиональная, и территориальная специфика, вероятно, имеет право на существование в речи носителей литературного языка. Но при одном непременном условии: носитель языка должен знать общелитературный эквивалент. Если же носитель языка за пределами своей профессии или территории использует специфические средства, то он ставит себя как бы на периферию носителей литературного языка.
Особенно остро стоит вопрос об оценке иностранных заимствований в русском языке. Этот вопрос обычно имеет политико-идеологическую окраску. С одной стороны, вполне разумное требование сохранить русскую национальную самобытность ведет к крайне ненаучному призыву искоренить уже имеющуюся "иностранщину" в русском языке и не допускать новой. С другой стороны, также вполне разумное требование не отгораживаться от мировой цивилизации ведет к крайне неоднородному потоку иностранных лексических заимствоний, который резко возрос и потерял управляемость в 80-90-е годы.
3 Коммуникативный компонент культуры речи
Коммуникативный компонент культуры речи несет основную нагрузку в наиболее эффективном достижении поставленных целей общения. Г.О. Винокур еще в 1929 г. писал: "Для каждой цели свои средства, таков должен быть лозунг лингвистически культурного общества". Однако в русской лингвистике XX в. этому важнейшему компоненту культуры речи, как уже говорилось, не уделялось должного внимания.
Одна из первых попыток лингвистического теоретического осмысления коммуникативного компонента принадлежит чешским лингвистам. В тезисах Пражского лингвистического кружка утверждается следующее: "Под культурой языка понимается четко выраженная тенденция к развитию в литературном языке качеств, требуемых его специальными функциями" А. Едличка обосновывает необходимость выделения трех типов норм: формационных, коммуникативных и стилистических. Формационная норма - это то, что у нас названо нормативным компонентом, стилистическая норма понимается А. Едличкой в целом традиционно. Коммуникативная норма определяется так: "Для коммуникативной нормы... определяющим является отношение к процессу коммуникации. Она манифестируется не только языковыми элементами, но и компонентами неязыковыми. Она обусловлена ситуативными факторами и обстоятельствами. Ее отношение к формационной норме определяется тем, что одним из проявлений коммуникативной нормы служит способ дистрибуции языковых формаций в ситуативно-коммуникативных сферах. В отличие от литературных формационных норм коммуникативные нормы не являются кодифицированными". Большую роль коммуникативного, компонента в процессе общения подчеркнул К. Гаузенблас. "Нет ничего парадоксального в том, - писал он, - что один способен говорить на ту же самую тему нелитературным языком и выглядеть более культурным, чем иной говорящий на литературном языке" Однако, как справедливо подчеркивает А. Едличка, в чешской, да и в мировой лингвистике "изучение коммуникативных норм пока еще остается на уровне прежде всего общетеоретическом; его результатом как раз и является формирование понятия коммуникативной нормы как самостоятельного типа норм". На очереди, следовательно, стоит детальное всестороннее теоретическое исследование этого, будем считать, окончательно утвердившегося понятия и создание на его основе практических рекомендаций.
Поиск ведется в разных направлениях. Одно из них связано с возрождением риторики и желанием сделать ее частью лингвистики, другое - с развитием идей функциональной стилистики. И.П. Кожина дает следующую характеристику этого направления:
'Многочисленные исследования по функциональной стилистике последних десятилетий с убедительностью показывают, что одним из центральных ее понятий является понятие стилистико-речевой системности (выражения специфики той или иной речевой разновидности отдельного целого произведения) Под речевой системностью функционального стиля (или другой, более частной речевой разновидности) понимается взаимосвязь на текстовой плоскости разноуровневых единиц (включая текстовые) и их значений, обусловленная экстралингвистической основой соответствующей речевой разновидности и выполнением общего коммуникативного задания (цели), взаимосвязь, создающая и выражающая стилевую специфику данной группы текстов, по сравнению с другой, и обладающая общей стилевой чертой (или их комплексом)"
Заслуживает внимания разработанная саратовскими лингвистами следующая методика описания функциональных стилей: определяются основные сферы использования функционального стиля, основная функция и та "доминанта, вокруг которой происходит системная организация всех основных параметров стиля, его специфических и наиболее вероятных свойств". Так, в отношении делового стиля утверждается: "Основная сфера использования - регулирование правовых отношений, т.е. сфера официально-деловой документации... Основная функция - сообщение. Доминанта - точность, не допускающая инотолкований”. Научный стиль охарактеризован так: "Сфера использования - наука, техника, обучение. Основная функция - сообщение, фиксация результатов познания мира. Доминанта - понятийная точность". Публицистический стиль определен так: "Сфера использования - средства массовой информации, митинги, собрания, то есть вся общественно-политическая сфера деятельности человека. Основная функция - информативно-воздействующая". От таких исследований до коммуникативого компонента культуры речи один шаг: необходимо определить, какая структура текста является оптимальной для решения поставленных задач общения.
Попытку ответить на этот вопрос предпринял Б.Н. Головин. В своем учебном пособии для вузов он вообще предложил понимать Культуру речи как культуру коммуникации, включая в это широкое понятие и нормативность. Культура речи определяется им по набору ее коммуникативных качеств. Эти качества выявляются на основе соотношения речи с некоторыми, как выражается Б.Н. Головин, неречевыми структурами. К неречевым структурам отнесен сам язык как устройство, порождающее речь, а также мышление, сознание, действительность, человек - адресат речи, условия общения. Учет этих неречевых структур определяет следующие качества хорошей речи: правильность, чистота, точность, логичность, выразительность, образность, доступность, действенность и уместность.
Коммуникативный компонент культуры речи включает три основные составляющие: 1) определение цели коммуникации; 2) определение прагматических условий коммуникативного акта; 3) диктуемые целью и прагматикой основы выбора и организации языковых средств, формирующих соответствующие тексты в их письменной или устной реализации.
Чтобы ввести понятие цели в исследование коммуникативного компонента, необходимо прежде всего четко разграничить те цели, которые определяют выбор и организацию языковых средств, от тех целей, которые в этом процессе не участвуют или участвуют лишь косвенным образом. Примеры такого разграничения очевидны. Так, если ставится цель создания научного текста, то это обусловливает выбор научного функционального стиля. Если же ставится цель не просто создания научного текста, а диссертации на соискание ученой степени, то эта добавочная цель уже не имеет прямого отношения к коммуникативному компоненту. Самое большое, что может потребовать такая цель, - это чисто формальное соблюдение требований к тексту, представленному на соискание ученой степени.
Система коммуникативных целей представляется следующей. Различаются пропозициональные (1) и модальные (2) цели. Пропозициональные цели определяют фактическое содержание текста, модальные цели - это коммуникативная установка текста типа: информация, убеждение, побуждение и т.п.. Противопоставление пропозиционального и модального смыслов, восходящее к концепции Ш. Балли, было разработано по отношению к смыслу предложения-высказывания. Ничто, однако, на наш взгляд, не мешает распространить это противопоставление на текст. Разумеется, высказывания, составляющие определенный текст, могут иметь различную модальность, но всегда можно при этом установить общую модальную направленность текста. К числу пропозициональных относятся следующие цели:
На самом высоком уровне общения выделяются функциональные цели, определяющие выбор соответствующей функциональной разновидности языка. Функциональные разновидности языка - это совокупность текстов, служащих целям научной, публицистической и другой коммуникации. Существуют разные типологии функциональных средств языка. На первом, высшем, уровне классификации выделяются три функциональные разновидности: разговорная речь, язык художественной литературы и функциональные стили. На втором уровне классификации функциональные стили подразделяются на официально-деловой, научный и публицистический. Каждая из функциональных разновидностей имеет свои задачи общения, которые определяют ее "языковой облик". Уже говорилось о разговорной речи как спонтанном неофициальном общении с непосредственным участием говорящих и о языке художественной литературы, отличительной чертой которого является эстетическая функция.
Для хорошего владения функциональными стилями необходима культура мышления, а во многих случаях и культура убеждения. Достичь такой культуры, особой для каждой функциональной разновидности, только на языковой основе нельзя, хотя язык и играет здесь далеко не последнюю роль. Именно отсутствие культуры мышления приводит к тому, что в общественно-политических текстах появляется много речевых ярлыков, главная цель которых - "заклеймить" оппонента. Яркий пример тому - возникшее в последнее время противопоставление слов патриот и демократ. Для тех, кто называет себя патриотом, слово демократ почти бранное. Между тем ни один словарь не толкует эти слова как антонимы. И совершенно непонятно, почему демократы не могут быть патриотами. Вероятно, факты подобного рода должны быть отнесены к такой широкой области, противостоящей истинной культуре общения, как демагогия, все больше привлекающая внимание лингвистов. Не менее яркий пример отсутствия культуры мышления - это тексты без ясно осознанных целей, задача таких текстов одна - покрасоваться перед аудиторией, особенно если эта аудитория телевизионная.
Каждая функциональная разновидность в зависимости от конкретных целей общения дифференцируется на совокупность таких текстов, которые в значительной мере условно можно отнести к таким функциональным жанрам, языковая реализация которых сопровождается своими особенностями. В разговорной речи выделяются, например, монологи, диалоги, стереотипы. Если говорить о научном стиле, то, например, научный доклад и учебная лекция имеют свои языковые особенности. Можно привести и другие примеры, но и без того вывод очевиден: создание типологии жанров - важная задача при разработке коммуникативного компонента культуры речи.
Существуют такие коммуникационные пространства, которые состоят из текстов разных функциональных разновидностей. В плане исследования культуры речи давно уже выделяется такой объект, как язык средств массовой информации, где могут соседствовать официально-деловой стиль и публицистика; западная лингвистика выделяет как особый объект язык для специальных целей. Выделение таких объектов кажется вполне целесообразным, поскольку закладывает основу для разработки рекомендаций по культуре речи специалистам, работающим в данных областях.
2. Пропозициональное содержание текста всегда представлено в одном из модальных планов. Широкое признание получила типология модальных смыслов, разработанная в теории речевых актов, основы которой были сформулированы в широко известных лекциях Дж. Остина "Слово как действие". Согласно этой теории модальность высказывания может быть выражена особыми перформативными глаголами в первом лице настоящего времени, непосредственно осуществляющими модальный замысел (действие) говорящего: я информирую, я требую, я спрашиваю и т.д. Вероятно, по отношению к каждому тексту можно подобным же образом сформулировать его модальную цель. Например, модальная цель научного доклада и публицистической речи может быть одна - убедить в чем-либо. Основная модальная цель таких официально-деловых жанров, как кодекс законов и инструкция по использованию бытовой техники - предписание. Каждая модальная цель требует своих языковых средств выражения. Эти средства, выступая в разных функциональных разновидностях и в их разных функциональных жанрах, могут иметь как общие, так и специфические характеристики.
Выбор и организация языковых средств зависят не только от пропозициональных и модальных целей, но и от тех прагматических условий, в которых проходит коммуникация. Суть прагматики заключена в емкой формуле: адресант - ситуация - адресат. Главным в прагматике общения является явная ориентация адресанта на те многие характеристики адресата, которые определяют языковые особенности текста. Было бы неэффективно, например, просто использовать научный стиль в жанре лекции; необходимо по возможности точно представлять степень научной подготовленности аудитории, степень знакомства ее с проблематикой лекции и др. Как кажется, одними из первых, кто осознал роль характеристик адресата, были создатели японской теории "языкового существования", знакомству с которой русская лингвистика обязана Н.И. Конраду. Один из исследователей этой теории, С.В. Неверов, справедливо пишет: «Отправной пункт исследо-наний направления языкового существования - получатель массовой информации, исчисление его общей речевой нагрузки, анализ всех его речевых действий, оценка их правильности, учет всех типов речевых произведений общества и поиск путей защиты. Это, как нам кажется, приводит к новому расширенному понятию культуры речи. Если в европейской и, в частности, в советской традиции теория культуры речи воспринимается как проблема соблюдения нормы литературного языка, как проблема владения стилем речевого произведения, т.е. изучается внутренняя сторона высказывания, то японские исследования в области языкового существования имеют в виду главным образом внешнюю сторону общения, с которым выступают индивиды - создатели и получа-юли высказываний». Приведем только некоторые рекомендации по технике говорения, которые не оставляют сомнения в важности прагматики общения: "в процессе говорения следует постоянно анализировать слушателя и его реакцию, стремясь повысить эффект коммуникации", "избегать ставить себя в центр высказывания", "красноречие - не обязательное условие успеха высказывания. Практика коммивояжеров показывает, что большего успеха добиваются менее красноречивые. Красноречие часто вызывает подозрительность слушающего".
К числу важнейших прагматических характеристик коммуникативного компонента культуры речи, если попытаться обобщить опыт исследований в этой области, следует отнести: 1) соответствие цели коммуникации адресанта и ожиданий от коммуникации адресата; 2) точное понимание речевых характеристик адресанта и адресата в данной ситуации; 3) учет частных прагматических характеристик адресанта и адресата.
1. Широкое развитие лингвопрагматических исследований, в том числе и в плане уже упомянутой теории речевых актов, позволило выявить ряд факторов, имеющих непосредственное отношение к коммуникативному компоненту культуры речи. Общение может быть эффективным только в том случае, если иллокуция соответствует перлокуции: адресант спрашивает — адресат может и хочет ответить; адресант информирует - адресат нуждается в информации и усваивает ее и т.п. Если же гармония иллокуции и перлокуции разрушена, эффективность коммуникации может понизиться и дойти до нуля: "меня информируют, но мне эта информация не нужна, и я просто не буду слушать это".
2. Ситуация общения как важный прагматический фактор определяет выбор одной из тех присущих участнику коммуникации ролей, которую он должен исполнить в данной ситуации, например отец в общении со своим ребенком, руководитель производственного подразделения в общении с подчиненными, покупатель в общении с продавцом и т.д. Один из создателей теории речевых актов, Дж.Р. Серль, при классификации последних выделяет такой параметр: "различия в статусе или положении говорящего и слушающего в той мере, в какой это связано с иллокутивной силой высказывания". Этот параметр поясняется следующим примером: "Если генерал просит рядового убраться в комнате, - это, конечно, команда или приказ. Если же рядовой просит генерала убраться в комнате, то это может быть советом, предложением или просьбой, но не приказом или командой". Не менее важно учитывать роли адресанта и адресата и при создании текста. Яркий негативный пример в этом плане дает современная российская парламентская деятельность: в парламенте от депутата ждут деловых аргументированных выступлений, взамен же их часто звучат публицистические речи в наиболее одиозном митинговом исполнении. Всякое отклонение от ожидаемой в данной коммуникативной ситуации роли снижает эффективность общения.
3. Частные прагматические характеристики участников коммуникации чрезвычайно разнообразны и многоаспектны. В этом убеждают работы психологов, посвященные проблемам эффективности общения. Большую популярность - и не только в научной среде - получили рекомендации по эффективности общения Д. Карнеги, основанные на учете тонких психологических особенностей адресата и адресанта.
Напомним только некоторые. Вот правила, "соблюдение которых позволяет склонить людей к вашей точке зрения": 1) "единственный способ одержать верх в споре — это уклониться от него"; 2) "проявляйте уважение к мнению вашего собеседника. Никогда не говорите человеку, что он не прав"; 3) "если вы не правы, признайте это быстро и решительно"; 4) "с самого начала придерживайтесь дружелюбного тона"; 5) «заставьте собеседника сразу же ответить вам "да"»; 6) "пусть польшую часть времени говорит ваш собеседник"; 7) "пусть ваш собеседник считает, что данная мысль принадлежит ему"; 8) "искренне старайтесь смотреть на вещи с точки зрения вашего собеседника"; 9) “относитесь сочувственно к мыслям и желаниям других»; 10) "взывайте к более благородным мотивам"; 11) "драматизируйте свои идеи, попинайте их эффектно"; 12) "бросайте вызов, задевайте за живое". А вот некоторые правила, "соблюдение которых позволяет воздействовать на людей, не оскорбляя их и не вызывая у них чувства обиды": 1) "начинайте с похвалы и искреннего признания достоинств собеседника"; 2) "указывайте на ошибки других не прямо, а косвенно";
3) "сначала поговорите о собственных ошибках, а затем уже критикуйте своего собеседника"; 4) "задавайте собеседнику вопросы вместо того, чтобы ему что-то приказывать"; 5) "давайте людям возможность спасти свой престиж"; 6) "выражайте людям одобрение по поводу малейшей их удачи и отмечайте каждый их успех".
Работы Д. Карнеги не принадлежат к числу строго научных исследований, что, впрочем, нисколько не умаляет их достоинств. Автор как бы, предлагает читателю самому на примере известных исторических личностей и не очень известных людей искать пути реального осуществления правил. Возможны, однако, и научно обоснованные языковые рекомендации по применению правил Д. Карнеги.
Предпринимаются в этом плане и достаточно строгие собственно научные психологические разработки. Назовем только одну из них. В книге, рассчитанной для внутриведомственного пользования на телевидении, разрабатывается в целях эффективности телевизионного общения со зрителем метод экспериментальной аудитории, который определяется как "метод анализа целостной среды в системе массовой коммуникации, причем становление этой среды осуществляется в четырех ее аспектах: когнитивном, аффективном, поведенческом и экологическом".
По-видимому, в каждом достаточно развитом тексте есть языковые Средства трех видов: а) такие, которые являются нейтральными для данной функциональной разновидности и не могут быть замещены специфическими для нее средствами; в этом случае задаваемая параметрами позиция является для таких средств слабой; б) такие, которые дают специфику данной языковой сферы, или в) такие нейтральные средства, которые могут быть замещены специфическими. В случаях (б) и (в) задаваемая параметрами позиция является сильной. Простейший пример из области лексики: специальный термин, соответствующий тематике текста, в научном стиле занимает сильную позицию; сильной будет и позиция нейтральной дескрипции, если она выступает вместо термина; нейтральное же логическое средство, не имеющее специфического соответствия в научном стиле, например глагол быть, в этом стиле находится в слабой позиции.
Должна быть поставлена задача: определить и систематизировать набор всех специфических для данной функциональной разновидности средств и всех средств, способных замещаться специфическими, т.е. тех средств, способных занимать сильную позицию. Определение систематизированного набора специфических для данной функциональной разновидности средств - это та задача, которая решается, как уже было сказано, в русле функциональной лингвистики. Это, следовательно еще не собственная задача культуры речи. Собственной же задачей определения культуры владения функциональными разновидностями и кажется следующая: определить ту пропорцию между взаимозамещаемыми нейтральными и специфическими средствами в сильной позиции, а также ту пропорцию между разными специфическими средствами, которые соответствуют понятию хорошего стиля. Ставя в центр следования коммуникативного компонента культуры речи эти пропорции, мы исходим из чисто эмпирических наблюдений: большинство текстов разной функциональной направленности оставляют впечатление несовершенства, если они перенасыщены специфическими для них средствами, и оставляют впечатление функционально-стилистической неопределенности, если этих средств недостаточно.
Естественно, для выявления функционально маркированных средств необходимо их исчисление на всех уровнях языковой системы В этой связи актуально широкое развитие функциональных исследований в |направлении от смысла к способам его выражения с распределением этих способов по функциональным разновидностям.
Наиболее трудоемкой представляется задача выявления тех языковых средств и их организации, которые обеспечивают прагматиче-• кие потребности общения. В решении этой задачи пока делаютсятолько первые шаги. Отметим, в частности, попытку Е.М. Верещагина ввести такое важное для понимания организации текста понятие, как тактика его развития с явным учетом восприятия текста адресатом. Заслуживает внимания опыт сопоставления в плане восприятия участниками коммуникации полемических текстов Л.А. Шкатовой. Сравниваются, например, такие зачины, как: 1) Вы не правы (совершенно не правы, абсолютно не правы, несомненно не правы; ошибаетесь, глубоко ошибаетесь; заблуждаетесь, вводите в заблуждение; лжете, сознательно лжете...), и я вам сейчас это докажу! и 2) Наши позиции не совпадают (мы расходимся во мнениях, я не могу согласиться с вами, мне трудно признать вашу правоту, я придерживаюсь другого мнения...), но, возможно, я ошибаюсь. Такие способы убеждения, как: 1) - Я абсолютно убежден в том, что.../ -Нет никакого сомнения.../ - Не будете же вы спорить.../ - Никто не станет отрицать.../ - Все согласятся.../ - Только глупый человек не поверит.../ — Одни дураки станут доказывать... и 2) - Надеюсь, мы с вами вместе заинтересованы в том, чтобы найти правильное решение.../ - Я убежден в своей правоте, но допускаю, что другая точка зрения имеет право на существование./ - Каждый может ошибаться, и я хотел бы лучше понять ваши доводы, потому что моя позиция представляетсямне справедливой. Л.А. Шкатова, естественно, отдает предпочтение второму варианту.
В большой работе Л.Г. Кайды анализируются важные для публицистического текста языковые средства, позволяющие читателю не только понять текст, но и обнаружить соответствующий подтекст. Список интересных наблюдений в этой области можно было бы без труда продолжить, но и упомянутых работ достаточно, чтобы понять: какой-либо единой методики в этом поиске нет. Не ставя себе целью предложить в деталях такую методику, сформулируем только ее основу. Полезно, на наш взгляд, идти от ясно заданной прагматической установки, используя на первых порах формулировки в духе Д. Карнеги, к разным языковым способам ее существования, сразу же отсеивая те, которые могут вызвать протест адресата, а все другие распределяя по функциональным разновидностям языка и их жанрам.
Следует подчеркнуть, что создание совершенных в коммуникативном аспекте текстов - процесс творческий: не может быть рекомендовано готовых формул, шаблонных заготовок текстов, за исключением, как уже говорилось, только некоторых реализации официально-делового стиля. Более того, если бы мы задались все же целью предложить такие формулы, то это была бы антикультурно-речевая задача. К одной и той же цели можно с равным успехом идти разными путями, оставаясь в пределах одной функциональной разновидности. Способность к разнообразию в построении текстов, умение создать и утвердить свой "речевой почерк" - важный показатель общей речевой культуры носителя языка. Поэтому практические рекомендации по овладению коммуникативным компонентом культуры речи должны оставлять свободу для творчества.При разработке коммуникативного компонента встает чисто методический вопрос: как определить, какие тексты являются образцовыми и M»i ут поэтому служить материалом для "извлечения" из них коммуни-йтивного компонента культуры речи? При решении этого вопроса юдель экспертной комиссии по определению нормы неприемлема. |цснка качества текста требует определенных лингвистических знаний Г безупречного языкового вкуса. Поэтому в экспертную комиссию по оцгнке текста кажется целесообразным привлечь двух лингвистов и днух признанных мастеров в построении текстов определенной функциональной направленности. Что же касается интересов среднего носителя языка, то их можно учесть в формулировке вопроса, который Пудет предложен экспертом. Вопрос предлагается следующий: "Счи-'I'nr'i'c ли Вы, что данный текст отвечает стандартным требованиям, Предъявляемым к текстам данной функциональной направленности и Hdiilpa?". В этом вопросе ключевым является слово стандартный, что Исключает завышенные требования к тексту. Вероятно, для анализа Стоит брать лишь те тексты, которые получат только положительные оценки.
4 Этический компонент культуры речи.
Этический компонент культуры речи предполагает решение двух разных по своей сути задач: 1) кодификация в качестве нормативных способов выражения, в том числе и формул, модальных Целей общения (приказ, просьба, вопрос и т.п.), включая и способы обращения друг к другу участников коммуникации; 2) определение нормативности заимствований литературного языка из разного рода жаргонов и арго, которые уже были определены вслед за акад. Д.С. Лихачевым, как средства "примитивного общения и в которых содержится множество таких компонентов, которые оцениваются как неэтические". Рассмотрим подробнее каждую из задач.
Этика общения не случайно в качестве основной задачи включает кодификацию способов выражения модальных смыслов, поскольку модальный смысл - это проявления "я" участников коммуникации, и в зывисимости от того, как выражается это "я", зависит то, какие взаимоотношения устанавливаются между адресатом и адресантом: дружеские или официальные, уважительные или нет и т.д. Только в том случае, если этика отношений соответствует представлениям о них участников общения, - а эти представления формируются общими этическими установками общества, — общение может быть эффективным.
Когда Г.П. Грайс разрабатывал свои коммуникативные постулаты, то отдлавал себе полный отчет в том, что «существуют постулаты и иной природы (эстетические, социальные или моральные - такие, как, например, "Будь вежлив..")».
В исследовании модального этического компонента, как и при разработке коммуникативного компонента, можно надежно опереться на историю речевых актов и на прагмалингвистичеекие идеи. Если теория речевых актов при разработке коммуникативного компонента требовалаа интерпретации по отношению к тексту, поскольку эта теория оперирует высказываниями, то при исследовании этического компонента эта теория работает непосредственно. Задача представляется Достаточно простой. На входе в исследование вводится список модальных заданий, по отношению к ним исчисляются все языковые способы их выражения с учетом способов обращения. В число способов выражения должно быть включено и то, что в теории Речевых актов получило название косвенного речевого акта, пример:
Передайте мне, пожалуйста, вилку (прямой речевой акт) и Не могли 6\,i вы (вас не затруднит) передать мне вилку (косвенный речевой акт). Модальные значения и языковые способы их выражения, а также способы выражения обращений легко исчислимы и представляют закрытий легко обозримый список. Дальнейшая работа с этим списком состоит в том, чтобы распределить все способы по языковым разновидностям с учетом прагматических показателей. Ведущая роль принадлежит следующим прагматическим факторам: официальная/неофициальная ситуация, обычно диктующая выбор функциональной разновидности (разговорная речь или, в зависимости от тематики, один из функциональных стилей); роль в коммуникации; возраст; социальное Положение; степень знакомства адресата и адресанта. Эти показатели могут оказывать разное, иногда перекрывающее друг друга, влияние на выбор этических формул.
Поясним это на таком примере. Между руководителем и подчиненным в официальной ситуации обычно обращение на "вы" и по имени и отчеству, но давнее их знакомство, приятельские отношения в неофициальной обстановке могут позволить обращение на "ты" и по "сокращенному" имени (Миша, а не Михаил) в официальной обстановке, правда в узком кругу; на больших собраниях, чтобы избежать обвинений в панибратстве, предпочтительны стандартные обращения на "вы" и по имени и отчеству. Следует заметить, что часто в определенных микроколлективах (производственных, партийных, общественных и т.п.) существует своя этика общения, которую не выносят за пределы этого микроколлектива. В одном коллективе, например, возможно обращение старших по возрасту сотрудников к младшим на "вы" и только по имени, в другом — по имени и на "ты". Естественно, что диктовать какую-то единую норму в этом случае нецелесообразно и просто бесполезно. Важно только одно: взаимное согласие относительно принятого этикета общения. Другое дело - общение в больших аудиториях. В этом случае нарушение стандартных этических правил общения недопустимо. Приведем негативный пример. Одно тогда чрезвычайно высоко поставленное лицо в телевизионной передаче обращалось к корреспон денту и к своему, также именитому, но рангом ниже, собеседнику на "ты" по имени (Игорь, Руслан}, в то время как и корреспондент, и второй собеседник обращались к этому лицу исключительно на "вы" и по имени и отчеству (Геннадий Иванович). Грубое нарушение этики общения здесь несомненно, что не преминула отметить одна из газет.
Несмотря на то, что литературный язык стремится изолировать себя от жаргонов и арго, полная изоляция невозможна. Границы жаргонов и литературного языка особенно часто нарушаются теми, кто одновременно является носителем литературного языка и жаргона. Пополнение литературного языка, прежде всего его лексики, за счет Названных нелитературных образований - процесс реальный. Его регулирование - важная задача, решением которой "ведает" этический компонент культуры речи.
Следует отметить, что в определении понятий "жаргон" и "арго" нет единства: один и тот же объект, например язык воров, обозначают и как воровской жаргон, и как воровское арго. Существуют, однако, как кажется, вполне оправданные попытки "развести" эти понятия. Ерофеева пишет: «Изучение арготических элементов в аспекте социально-психологической характеристики говорящих позволяет по-новому взглянуть на природу арго... Природа "языка" этого социального диалекта, появление лексических единиц в нем связаны не столько социальными запросами, сколько с "ущербной психологией" деклассированных. Именно в этом мы видим отличие арго от жаргона, считая первое социально ограниченным типом речи, тайным и условным по отношению к остальному обществу, а второе — социально-речевым стилем, вызванным к жизни экспрессивными целями и задачами».
В этом различии есть рациональное зерно: цель жаргона - выделить себя и себе подобных за счет особой экспрессии выражения, часто весьма неумело и безвкусно достигаемой (достаточно в этом плане вспомнить жаргонные англицизмы типа спикать 'говорить', лукать 'смотреть' и т.п.); задачи же остаться непонятыми "рядовыми" носителями литературного языка носители жаргона обычно не ставят, одна же из основных целей арго - тайный язык. Поэтому нельзя отрицать, что в жаргонном мусоре могут попадаться и удачные находки, способные войти в литературный язык. Интересно отметить, что Т.И. Ерофеева слова типа общага 'общежитие', стипа, стипуха 'стипендия', универ ‘университет', мед 'медицинский институт', культура 'институт культуры', война, войнушка 'военная подготовка' относит к студенческому жаргону, а Е.А. Земская подобные усеченные существительные (пред 'председатель', фак 'факультет', диссер 'диссертация', та же стипа) рассматривает как разговорные, т.е. литературные. У арготизмов шансов попасть в литературный язык намного меньше именно по этическим мотивам: ср., например, арготические эквиваленты глагола украсть: вербануть, взять, выкрутить, наблындить и т.п..
Не следует обходить молчанием и проблему русского мата. Кажется очевидным, что любая экспертная комиссия воспротивится допуску этого языкового феномена в литературный язык, несмотря на его широчайшее распространение среди людей, находящихся за гранью носителей литературного языка. Однако ситуация не столь проста, как кажется. Вот один из симптоматичных примеров. «18 августа... 16.50 - Форос (дача Президента в Крыму): сюда прибыла группа заговорщиков, с ними начальник управления Комитета госбезопасности Плеханов, потребовав от Президента сложить свои полномочия. Как сообщает газета "Коммерсант" со ссылкой на народного депутата В. Лысенко, Михаил Горбачев назвал их мудаками. Позже Президент не опроверг это, но уточнил, сказав, что послал их туда, куда обычно посылают русские люди» ("Союз", специальный выпуск, август 1991 г.).
Вероятно, можно констатировать, что в некоторых замкнутых, по преимуществу мужских, микроколлективах, члены которых, выходя за свой круг, показывают себя достаточно компетентными носителями литературного языка, сквернословие считается особым шиком. И, разумеется, никакие запреты службы языка не способны повлиять на это общение "в узком кругу". Задача науки - обратить внимание на существование такого явления, все остальное - дело общественности.
В заключение хотелось бы обратить внимание на следующее. Мы попытались представить достаточно полную и цельную теорию культуры речи как особой лингвистической дисциплины. Эта теория строилась не как "нечто в себе", а на общем фоне развития современной лингвистики с привлечением многих понятий и разработок из смежных дисциплин и теорий: теории литературного языка, функциональных лингвистических исследований, теории речевых актов, исследований лингвистической прагматики, социолингвистики и пр. Мы отдавали себе полный отчет в том, что такая широкая опора на достижения современной лингвистики таит в себе опасность создания не единой непротиворечивой теории культуры речи, а некоторого эклектичного набора разных концепций и методов. Как уже говорилось, мы видели единство предложенной теории культуры речи в ее ориентации на одну цель - эффективность общения, достижение которой возможно для среднего носителя языка.
Список использованной литературы:
• Культура русской речи и эффективность общения, Граудина Л.К., Ширяев Е.Н., М: Наука, 1996.
• Типы норм языковой коммуникации, Едличка А., М: Прогресс, 1988.
• Как завоевать друзей и оказывать влияние на людей. Как вырабатывать уверенность в себе, выступая публично. Карнеги Д. [Б М.] Дело, 1988.
• Ожегов С.И. Очередные вопросы культуры речи.
• Логика и речевое общение, Грайс Г.П., М., 1985.
